Трипитака поднялся, и начал говорить, а Великий Мудрец равный Небу как обычно, выполнял роль переводчика:
- Мы, буддисты, считаем, что этот мир полон страданий. Поэтому мы понимаем любовь, как помощь мирянам отринуть оковы этого мира. Но мы видим существование любви между мужчиной и женщиной, и считаем, что зачастую эта любовь имеет основу в узнавании партнёра по прошлым перерождениям. Возможно, некоторые влюбленные раньше были парой бабочек, или парой морских птиц, или людьми в иных временах и местах.
От лица Срединного государства мы поздравляем правителя Самарканда со счастливым браком.
Трипитака поклонился, и сел.
Каган хлопнул по плечу правителя Самарканда:
- Ладно, или к невесте. Она уже наверное, заждалась.
Каган обернулся к гостям:
- Этой ночью я хочу прокатится на коне. Уважаемый Трипитака, ты позволишь мне этой ночью оседлать твоего Белого коня?
Сюаньцзан кивнул.
Каган подошёл к выходу из зала:
- Повелеваю всем веселиться до утра! А я прокачусь на чудесном коне, - и он покинул зал.
В зале остались визирь, ичиргу-боил, и представители многочисленных конфессий и дипломатических делегаций.
Эти люди, обычно не умеющие предаваться веселью, чувствовали себя очень сковано.
Большинство из них не пили вина, многие не прикасались к мясной пище, и худших гостей для свадебного пира было ещё поискать.
Похоже, что заскучал даже Трипитака.
- Да, вот когда пожалеешь, что с нами нет Ша Сэна! - произнёс Сунь Укун.
- Что поделать, он теперь не скоро сможет прийти в себя, - произнёс Сюаньцзан.
- Да что ему станется, демону! - не выдержал Епископ Иннай, - Вы думаете, что мы слепы и ничего не видим? Империя Тан посылает пятерых демонов, чтобы изменить ход истории. Демоны с юга буквально терзают Персию. Демоны славян наводят ужас в Причерноморье. А вот наших, согдийских демонов что-то нет.
- Вы тоже заметили, - кивнул Сюаньцзан.
- Именно! И мы сделали выводы. Если к нам не прислали наших демонов, то нужно просто убивать тех демонов, которые не наши.
- Кстати, почему наши потомки нам помощь не присылают, не подскажите? - произнёс визирь Самарканда.
- Да просто всё, - пожал плечами Великий Мудрец, - их некому посылать.
- Как некому? - не понял визирь, - неужели Согдиана в будущем...
- Нет в будущем вашей Согдианы, - покачал головой Великий Мудрец, - вам осталось меньше пятидесяти лет.
- Это как? - визирь Самарканда побледнел.
- Ислам, - пояснил Великий Мудрец, - ваши огни загасят, ваш народ заставят принять обрезание, две тысячи лет вашей культуры будут забыты.
Глава несторианской кафедры переглянулся с главой манихеев.
- А Хорезм? - спросил глава хорезмийских огнепоклонников.
- Мне нечем вас утешить, - произнёс Сунь Укун, - ваша традиция будет прервана. Тут многое изменится. Что говорить - и Рим, и Византия потеряют своё значение.
Представитель Константинополя поднял кривой посох:
- Твои речи кощунствены!
Сунь Укун пожал плечами:
- Не огорчайся. Византия падёт, но славяне восстановят Грецию, причём из чисто эстетических соображений.
- Послушай, это уже не смешно. Не может быть такой мотивации.
- Верно. Основной их мотивацией будет освобождение христиан из-под гнёта.
- Славяне будут помогать христианам? - изумился представитель Константинополя.
- Ты не поверишь, - произнёс Великий Мудрец, - славяне давно уже будут христианами к этому времени...
Каган затянул пояс на своем длинном халате, накинул белую бурку овечьей шерсти, поправил высокую белую папаху:
- Поехали! - бросил он Белому коню.
Иноходец послушно затрусил по ночной улице.
Охрана открыла потайную калитку рядом с воротами, и каган выехал из города в широкую степь. Луна заливала ярким светом поле, где происходили соревнования по козлодранию, стрельбище, где уже были собраны все мишени и все забытые стрелы, место, где стояли юрты, и вытоптанные до голой земли участки, где соревновались борцы. Его охрана, крадучись, следовала за ним. Каган поднялся на высокий холм, спрыгнул с коня, и лег в траве. Звёзды мигали, часть неба закрыла туманная дымка, и на лицо кагана упали редкие капли холодного дождя.
- А я гляжу куда-то в небо, как будто ищу ответа, - прошептал каган.
Белый конь всхрапнул, и переступил поближе.
- Это дождь, - произнёс каган, мужчины не плачут.
Конь фыркнул.
- Я не о себе, - прошептал каган, - пойми, какая была страна! От Когурё до Карпатских гор.
Над его лицом нависла лошадиная голова, конь несколько раз легко фыркнул ему в ухо.
- Непредставимый срок, - прошептал каган.
В ночной тишине раздалось цоканье копыт и ещё одна группа гостей прошла в монастырь, держа коней в поводу. Их тоже провели в отдельный флигель, дали привязать коней. Некоторое время слышались негромкие голоса, но постепенно ночная тишина вновь опустилась на монастырь. Чжу Бацзе с Великим Мудрецом заняли позицию чуть в стороне от колодца, ожидая гостей.
И точно, через некоторое время в тишине ночи послышались шорохи, и у колодца появились ещё две тени. Сунь Укун подобрал маленький камешек, и кинул в чалму одного из посетителей в черных одеждах.
Шорохи смолкли. Сунь Укун тихо кашлянул.
- Кто там? - раздался шепот на фарси.
Сунь Укун толкнул Чжу Бацзе в бок.
- Друзья, - откликнулся вечный пессимист, - следим, чтобы не отравили колодец.
- Горный иблис тебе друг, презренный! - прошипели из темноты.
- Мы путники, попросились заночевать в этом монастыре, - ответил Чжу Бацзе, мы не даосы!
К ним подполз переговорщик:
- Сколько вас?
- Четверо странников, живём подаянием, - ответил Чжу Бацзе.
Человек в черной чалме послал своего приятеля с чайниками напоить товарищей, обратился через Чжу Бацзе к Сунь Укуну:
- Мы достаточно давно имеем дело с этими монахами. Но сегодня нас, похоже, решили отравить. Не знаю, с чем это связано, возможно, настоятель нашел других покупателей.
В этот момент к колодцу аккуратно подобрались ещё двое, на этот раз - в белых чалмах. Сунь Укун привлёк их внимание, и к ним подползли двое представителей солнечной Аравии:
- Сыны шайтана, вы в заговоре с этими подлыми отправителями?
- Данный Мудрец является человеком посторонним, переводи, - скомандовал Сунь Укун.
Чжу Бацзе донес мысль мудреца до представителей фракции белых одежд.
В этот момент раздалось шарканье туфель - к колодцу нетвёрдой походкой ковылял Летящий над травами. Халат его был накинут на голое тело, шапки на голове не было.
- Драконы бьются на окраине, их кровь синяя и жёлтая, - напевал он, - друзья даоса умрут, ничтожный даос не умрёт...
Он споткнулся, и едва не упал, схватившись за край колодца. Постоял, покачиваясь, закинул в колодец ведро на верёвке, вытащил, напрягая тщедушное тело, поднял на уровень головы, и начал пить прямо из ведёрка. Потом наклонился, и вылил себе на голову. Встряхнулся, стал хлопать себя по одежде:
- Где-то здесь, - он нащупал что-то , вытащил из-за пазухи свёрток, развернул, и достал из тряпки стеклянный флакон.
- Достаточно одной пилюли, - он хмыкнул, и начал откручивать крышку.
- Отправитель! - вскричал носитель белой чалмы, убьём всех проклятых даосов!
- Смерть отравителям, проорал обладатель чалмы чёрного цвета, и продублировал призыв аравийца на фарси.
Монастырь буквально взорвался от криков, во двор из дверей и даже окон начали выпрыгивать люди в чёрно-белых чалмах и синих шапках. Сразу сказалось преимущество комбинированного оружия пришельцев: аравийцы бились с кривыми саблями и маленькими круглыми щитами, персы использовали длинные прямые мечи, и длинные прямые кинжалы.
Даосы использовали прямые мечи. Они хорошо работают на средней дистанции, но в той ночной свалке, что заварилась в монастыре, это оружие оказалось слишком неуклюжим.
Великий Мудрец и Чжу Бацзе отскочили к своему флигелю, и четверка путешественников взяла под контроль входные двери и единственное оконце.
- Кого бить? - уточнил Ша Сэн, - у нас тут есть союзники?
- Бей всех, у нас тут друзей нет, - вздохнул вечный пессимист Чжу Бацзе, - доктрина буддизма здесь не имеет сторонников.
- Даосы бьются против зороастрийцев и мусульман? - уточнил Ша Сэн.
- К счастью для нас, уже все дерутся против всех, - заметил Великий Мудрец.
Действительно, после первых же звуков клинков стали раздаваться крики:
- Неверные, дети шайтана! Иблисов сын, проклятый иноверец!
Каждый проклинал иноверцев, и славил единственно правильные принципы своей религии. К чести даосов, они бились в молчании, следуя принципу "знающий не говорит, говорящий не знает".
Вдруг раздался дикий визг - один из отрядов добрался до "пилюль храбрости". Крики усилились, замелькали факелы, во дворе монастыря стало заметно светлеть.
Но вернёмся к Летящему над травами. В момент, когда раздались первые крики, он вздрогнул, завернул флакон обратно в тряпицу, и сунул себе за пазуху.
На него летели двое бойцов в чалмах разного цвета. Один замахивался, чтобы изогнутым клинком снести ему голову, другой метил в брюхо прямым мечом.
Летящий над травами с треском раскрыл обтрепанный веер, его качнуло в сторону, он оступился, и упал. Удар прямого меча пришелся в пустоту, а кривой клинок рассек руку носителя чёрной чалмы.
- Иблис тебе в душу! - заорал перс, перехватывая меч в левую руку, - Братья, на помощь, мусульмане убивают зороастрийцев!
Летящий над травами несколько раз перевернулся на земле, вскочил "прыжком карпа", и увернулся от очередной атаки, ударив веером по глазам противника.
Временно ослепший заорал, и начал вслепую рубить направо и налево, не щадя ни своих, не чужих. В суматохе Летящий над травами прилип к стене флигеля, и слился с тенью. Медленно-медленно он начал смещаться подальше от лязга мечей.
- Три фракции с ожесточением ведут религиозную войну, - объявил Ша Сэн, - Наставник, должны ли мы вступить в битву, чтобы доказать превосходство нашей, единственно правильной, буддийской доктрины?
Все замолчали, и посмотрели на Ша Сэна, как на сумасшедшего.
- А я что говорю, - Ша Сэн виновато развёл руками, - пусть себе дерутся, пустота воюет против пустоты, мара и иллюзия, заблуждение и омраченность, одержимость и безумие. Ого, они уже подожгли монастырь!
В это время несколько человек в белых чалмах вытащили из главного зала настоятеля. Жёлтый Утёс пытался вырываться, но его правая кисть была рассечена, по пальцам капала кровь. Трое вскочили на коней, на четвертую лошадь поперёк бросили сведущего в алхимии даоса, и поскакали прочь из монастыря.
Чёрные чалмы тоже не теряли времени даром, им попался даос постарше - это был как раз известный нам Высокое Облако, обладатель длиннейшего прямого меча. Сейчас он был избит, обезоружен, и также посажен на лошадь со связанными руками.
Ещё один отряд выскочил из монастыря, а драка всё не затихала. Главный зал уже начал гореть, стало светло, как днём.
По двору промчался маленький вихрь, и во флигель, где оборону держал Сюаньцзан с учениками, влетела малышка Ясная Луна.
За её спиной в ножнах висел длинный меч, поверх меча висела туго набитая плетёная корзина на лямках, а в руках у нее были короткие изогнутые парные мечи.
- Вы обещали спасти меня от пожара! - заявила она Великому Мудрецу.
Ша Сэн едва удержал свою лопату, едва не раскроившую милую головку.
- Входи уже, - произнес Великий Мудрец, - поручаю тебя заботам вон того печального молодого человека, - он кивнул в сторону Чжу Бацзе.
- Не следует ли нам покинуть этот флигель? - произнес тот, - монастырь наверняка сгорит до последнего куска дерева.
- Ещё рано, - ответил Танский Монах, - их всё ещё слишком много!
Действительно, трёхсторонняя резня была в самом разгаре. Главным промежуточным итогом стал практически полный разгром даосов - те уступали бойцам с парным оружием.
Между арабами и персами также не было равного счёта: во-первых, арабы успели принять пилюли храбрости, и их реакции заметно ускорились. Во-вторых, персы действовали довольно шаблонно: они принимали атаку на скрещенные меч с кинжалом, отводили кинжалом оружие противника, и атаковали мечом. Эта вариация была у них основной, хоть и не единственной, но всё же их действия были довольно предсказуемы.
А вот сыны Аравии могли принять атаку противника и на саблю, и на маленький щит.
Они своё оружие не соединяли, и уже за счёт этого имели в два раза больше вариаций.
Кроме того, их небольшие щиты не были совершенно стандартными. У некоторых из центра круглого щита торчал шип, который мог быть использован для атаки, у других по краю щита торчали три острых зубца, подобных зубьям пилы. Некоторые арабы имели такие маленькие кулачные щиты, что могли той же рукой держать кинжал, который на половину клинка торчал из-за края щита. Поэтому их защитное оружие могло внезапно превращаться в атакующее, причём атакующее весьма нестандартно. Персам не удавалось одним кинжалом парировать удар шипастого щита, и они несли потери.
Раздались новые крики, из помещения лаборатории стал прорываться отряд лучших фехтовальщиков-даосов. Эти комбинировали своё оружие по принципу короткое - длинное. Кроме прямых мечей, у некоторых были боевые веера со спицами, мухогонки-фучень, подобные большим кистям с длинными нитями, кто-то держал длинный и широкий нож-бабочку с мощной гардой, или просто кухонный тесак. Замыкал отряд даос с двумя круглыми "лунными лезвиями", похожими на кольца с торчащими из них острыми рогами.
Отряд влетел во двор, и почти пробил беспорядочно сражающуюся толпу. Но в свалке бились и свои, и чужие, порыв рассеялся, и новый отряд рассыпался, каждый вступил в индивидуальную схватку, и "собачья свалка" продолжилась.
- Главный двор переполнен сражающимися, - доложил Сюаньцзану Ша Сэн, - нам будет нелегко пробиться к воротам.
Сюаньцзан молчал, не представляя себе плана спасения.
- Раз так, придется ждать ещё! - произнёс Сунь Укун, - а я пока спасу лошадей!
Он оставил свой шест, одолжил у Ша Сэна короткий "клинок запрета", и выскочил через окно. Уворачиваясь от размахивающих острыми железками бойцов, он добежал до конюшни, обрезал поводья лошадям, и вывел Коня-дракона. Умный коняшка без команды понял Великого Мудреца, и трусил позади, прикрывая с тыла.
- Открывай! - крикнул Сунь Укун, и они с конем зашли в дверь.
Снаружи шло постепенное стачивание отряда даосов. Как оказалось, богатый практический опыт сильнее индивидуального мастерства, в ситуации, когда удары сыпались со всех сторон, побеждал тот, кто меньше размышлял.
Как это не прискорбно, но даже самые лучшие фехтовальщики сразу теряли в силе и скорости, получив хоть один порез от кривого клинка. Постепенно сопротивление даосов ослабло, и их окончательно добили люди в чалмах.
Прошло ещё некоторое время, и арабы начали заканчивать с персами. Раны от кривых клинков были глубже, даже если было только касание с протягиванием, на локоть движения руки приходилось полтора локтя скольжения клинка. Когда последний воин в черной чалме рухнул на землю, Трипитака скомандовал идти на прорыв.
В центре нёсся Ша Сэн со своей необыкновенной лопатой, слева от него Танский Монах, справа от Ша Сэна отбивался своим "копьём Феникса" Чжу Бацзе, за ними Конь-Дракон нёс на себе Ясную Луну, а Великий Мудрец прикрывал тылы. Они вырвались в центр двора, и остановились - проход к воротам был завален телами людей и коней.
- Построение Великим Квадратом! - прокричал Сюаньцзан.
Тотчас образовался Квадрат Земли. Чжу Бацзе с копьём Феникса принял Юг, деревянный шест Великого Мудреца соответствовал Востоку, Сюаньцзан, разумеется, отвечал за Запад, а Ша Сэн встал на Севере со своей лопатой для колки льда. Конь-Дракон был в центре, символизируя духов земли "По".
На коне сидела малолетняя Ясная Луна, видимо, изображая изначальную энергию "Ци".
Остатки воинов в белых чалмах постепенно концентрировались вокруг Великого Квадрата, оттаскивая своих раненых, и добивая раненых противника. Они уже не кричали, их движения стали замедленными, некоторые едва волочили свои кривые мечи.
Четверо буддистов замерли в оборонительной позиции, и тут до их ушей донёсся смех Ясной Луны:
- Никогда нельзя принимать пилюли храбрости вместе с пилюлями долголетия!
При повышенной физической нагрузке красная ртуть блокирует каналы сердца, а чёрные грибы наносят вред энергии печени!
Золотой корень с женьшенем разгоняют энергию крови, и лёгкие не справляются!
Возникает одышка, лёгкие продуцируют белую пену, дыхание становится поверхностным и учащённым! После тысячи вдохов и выдохов пульс становится сбивчивым и нитевидным, тело покрывается холодным и липким потом, сила мышц и сухожилий истощается, зрение теряет чёткость, слух изменяется, теряется способность к боковому зрению! Далёкие предметы видятся, как близкие, близкие - как далёкие, тихие звуки громом звучат в ушах, а громкие звуки становятся неслышными!
После того, как человек сделает ещё сотню вдохов и выдохов, его губы синеют, глаза закатываются, он не может стоять на ногах!
После этих слов последний боец в белой чалме рухнул наземь.
- Из этого монастыря надо уходить! - проворчал Ша Сэн, - у этих даже мозг не возьмёшь!
Чжу Бацзе заткнул своё копьё сзади за поясом:
- Малышка, тебе точно десять лет?
Ближе к полудню они покинули Усадьбу Огнепоклонников, и почти сразу были атакованы отрядом даосов с длинными прямыми мечами в руках.
Главным у даосов был тот самый старый знакомый – Высокое Облако. Тут же был и совсем молодой Быстрый Ветер, и седобородый старец со странным именем Летящий над травами. Вместе их было двенадцать, и они быстро применили круговое построение из древнего трактата о стратегии.
Монада имела вид «Лян цзи ту», с самыми короткими мечами на стороне Инь, и самым длинным мечом на стороне Ян. Самый короткий меч был у Летящего над травами, а самый длинный – у Высокого Облака. Оба мастера стояли напротив друг друга, а молодые бойцы образовывали соединение между двумя полюсами двух вселенских начал. Сблизившись с отрядом Сюаньцзана, они сократили дистанцию, схватились левой рукой за пояс товарища слева, и начали круговое вращение.
Когда агрессивные мечники в синих одеждах ринулись на них с мечами, пятеро героев применили древнюю оборонительную концепцию «Великого Колеса».
Махамандала выглядела так: за самый важный элемент «Огонь» отвечал Белый Конь, он отважно встал задом к противникам, угрожая двумя копытами.
Элемент «Земля», разумеется, достался Ша Сэну, песчаный монах с большим проворством развернул свою лопату, и всем стал понятен смысл рогатого лунообразного лезвия с противоположной стороны. Похоже было, что Ша Сэн не в первый раз сталкивается с оружием даосов, он привычно крутанул древко, и рога завертелись в воздухе, как приделанные к колеснице серпы.
За элемент «Металл», или «Золото», разумеется, отвечал Трипитака, он выставил перед собой свой посох с бубенцами, дугами, и лентами. Он потрясал им, крутил, дёргал, крича что-то невнятное про тридцать шесть ступеней Шаолиня. Бубенцы гремели, ленты обвивали, дуги захватывали лезвия мечей, и соваться в это звенящее чудо никто не решался.
За «Воду», естественно, отвечал вечно плачущий Чжу Бацзе. Его копьё крыльев Феникса с девятью зубцами совершало плавные волнообразные движения, а если ему удавалось захватить меч противника в круг позади навершия копья, от которого и расходились боковые отростки, то такой меч плотно застревал в конструкции, и клинок с плохой гибкостью был обречён.
Ну, а элемент «Дерево», безусловно воплощался в шесте Великого Мудреца равного Небу. Хлесткие удары по плоскости лезвий чередовались с припечатывающими тычками в лоб.
Даосы неслись вокруг своих противников, вращаясь правым плечом вперёд, чтобы достигнуть преимущества, Махамандала крутилась левым плечом вперёд, чтобы это преимущество погасить.
Даосов было больше, но у буддистов было преимущество длинного древкового оружия, и крепость ног Белого Коня.
Даосы сделали первые сто кругов, и Летящий над травами стал уставать. Его борода растрепалась, высокая шапка сбилась, глаза стали выпучиваться, а лицо приобрело нездоровый оттенок.
Высокое Облако дал команду, и пожилого мастера подхватили под руки двое более молодых соседей, так, что скоро его туфли оторвались от земли, и он, под действием центробежной силы, принял горизонтальное положение, реально летя над травами.
Взаимные скорости монады и махамандалы почти сравнялись, и тут раздался крик Ша Сэна:
– Наставник! Их полюс Инь истощается!
– Выводим элемент Огонь против июньского полюса! – скомандовал Сюаньцзан, поднажмем!
Махамандала быстрее закрутилась влево, и постепенно к Летящему над травами стал приближаться Сунь Укун. По его правую руку перебирал копытами Белый Конь.
У Летящего над травами и так был самый короткий меч, к тому же теперь его за локтевые сгибы тащили двое соседей, и он не мог полноценно отбиваться от шеста.
Великий Мудрец провел первый удар в лоб, даос дернулся, и сумел убрать голову.
Следовало передать его заботам Белого Коня, но четвероногое животное не было приучено к бегу боком, и тормозило общее вращение. Сунь Укун снова поравнялся с даосом, и продолжил наносить удары торцом своего шеста. Скоро лицо даоса украсилось синяками, но он продолжал попытки уклонения от ударов. На очередной попытке Сунь Укун почувствовал под шестом сухую деревянистую плотность – он попал даосу точно в лоб. Ещё пара ударов, и Летящий над травами потерял сознание. Его тело теперь летело над травами в полной отключке.
– Стой! – вскричал Сюаньцзан.
Махамандала остановилась, а монада по инерции пролетела почти полный круг, и вот уже полюс Инь оказался строго перед элементом Огня.
Белый Конь победно заржал, и лягнул копытом летящее тело. Слабое звено было выбито из цепи, над травой мелькнули развевающиеся синие одежды и белая борода, монада рассыпалась, половина даосов повалилась наземь.
– Признаёте поражение? – обратился к ним Великий Мудрец.
– Расчёты сегодня были неверны, – ответил Высокое Облако, – но мы обязательно внесём поправки в стратегию!
Даосы вложили мечи в ножны, и, всё так же сцепившись руками, змейкой совершили стратегическое отступление. На бегу змейка сделала петлю в сторону, даосы подхватили Летящего над травами, и продолжили бег по дороге, постепенно исчезая вдали.
– Где-то там у них скит, – глубокомысленно произнёс Ша Сэн.
Великий мудрец удобно откинулся в кресле, закинул ногу за ногу, произнёс ровным голосом:
– Мы имеем типичный комплекс самообвинения. Успокойтесь, молодой человек, ваш случай не уникален. Смею заверить, мы быстро разрешим эту проблему. Для начала, попробуйте просто поговорить об этом. Кстати, почему на вас такая странная одежда?
– Меня с детства готовили, чтобы я шпионил на императора, – начал Чжу Бацзе, – утомительные ежедневные тренировки, развитие силы, ловкости, памяти... С семи лет я уже подслушивал в княжеских спальнях разговоры наложниц, в восемь лет впервые вышел на задание за пределами столичного града. К четырнадцати годам меня хотели сделать евнухом, чтобы я нес службу в Запретном Дворце. Но я начал воровать, поссорился с главным евнухом, и меня отправили на границу. Я шпионил за ханами, купцами, и местными правителями. Постепенно меня отправляли всё дальше и дальше по Шелковому пути, и вот я попал в Ош. Год назад я получил задание подготовить встречу группы для путешествия на Запад, и подготовить для её руководителя разговорник на трёх языках западных варваров. Но как учить эти языки, если один из них даже не имел письменности? – юноша сделал скорбное лицо, и положил руку на лоб.
Великий Мудрец покивал, и попросил:
– Продолжайте, это очень интересная история!
Юноша продолжил со вздохом:
– Греческий и латынь немного знал один пожилой купец. Я выучил у него письменность и счёт, но фраз обиходного использования тот знал немного. В итоге, чтобы найти носителей, у меня было два пути – либо покупать рабынь из этих земель, либо идти туда, где эти рабыни уже есть!
Тут не выдержал долгого молчания Ша Сэн:
– А я знаю, где можно найти много иноземных рабынь!
Великий Мудрец повернул голову, и бросил на него укоризненный взгляд.
Молодой человек кивнул:
– Мне тоже пришла в голову эта мысль, и я стал завсегдатаем дома развлечений. Там были рабыни из Византии и Рима, германки, славянки, египтянки, аравийские танцовщицы. И я...
– Выучил, значит, языки? – опять встрял в разговор Ша Сэн.
– Я погряз в пороке! – зарыдал юноша, я совершенно забыл о задании! С каждым днём я все больше и больше погружался в пучину разврата! Мне понадобились деньги, с моими навыками я мог самого Владыку Ада ограбить. Стал покупать дорогих коней, свёл знакомства с купцами, играл на деньги, пил тонкие вина!
– Заблудшая душа, – откликнулся Ша Сэн, – покатился по наклонной плоскости!
Великий Мудрец опять укоризненно посмотрел на него.
Юноша продолжил:
– Но я хотел остановиться, порвать с порочным прошлым, остепениться, завести семью...
– И ты решил жениться на честной девушке, – рассмеялся Ша Сэн, – у богатых свои причуды!
– Я познакомился с уважаемым купцом Гао, – продолжил Чжу Бацзе, – помог ему избавиться от докучливых вымогателей, и посватался к Цюй Лань. Она очень скромная и милая девушка...
– «Вот причуда знатока!
На цветок без запаха опустился мотылёк» – продекламировал Ша Сэн.
Сунь Укун поднял глаза к Небу.
– Да, она скромная и добродетельная, и поэтому , поэтому...
Великий Мудрец показал Ша Сэну кулак, но было уже поздно.
– Твой генерал не стал воевать с таким жалким противником! Это тебе не аравийские танцовщицы! – обрадовался Ша Сэн.
Юноша снова затрясся в рыданиях.
Некоторое время продолжалось общее молчание. Юноша постепенно успокоился.
– Итак, ты создал костюм зайчика, который, на свою беду, увидел несчастный Гао, – резюмировал Великий Мудрец.
– Да, – всхлипнул Чжу Бацзе, – теперь моя репутация разрушена окончательно! Меня уже официально считают злым демоном, и не убивают только потому, что не могут убить! В дом развлечений мне тоже путь закрыт, там визг поднимается, едва я появлюсь. Разговорник не составлен, задание провалено!
Великий Мудрец дал знак Ша Сэну приготовиться записывать, тот хищно усмехнулся, разглаживая бумагу.
– Прикрой глаза, расслабься! – приказал Великий Мудрец, – вспомни, как ты первый раз пришел к германской рабыне. Ты помнишь тот день, ты выходишь к ней, она оборачивается, и приветствует тебя! Что она тебе говорит?
– Гутен абенд! – откликнулся Чжу Бацзе.
К утру Трипитака, отдохнувший и посвежевший, держал в руках плотную книжицу, исписанную жёстким почерком Ша Сэна:
– Как же колоритны и пышно украшены языки этих западных варваров, – удивлялся он, – вот, например: «Покажи мне твои замечательные предложения; сейчас доход маленький, но ты удивился, каким большим он скоро станет; если будешь выполнять желания императора, то он щедро тебя вознаградит; позволь послам императора пройти в твой совет, и ты почувствуешь непередаваемое удовольствие»...
Ша Сэн и Сунь Укун согласно кивали, Чжу Бацзе сидел в стороне, опустив голову.
Цюй Лань наливала чай гостям, почтенный Гао сидел, поджав ноги, в своем кресле с большой подушкой для сидения с поджатыми ногами, и наслаждался лёгким жасминовым ароматом.
Атмосферу всеобщего блага вдруг испортили поднимающиеся брови Трипитаки:
– Но как это правильно прочесть в оригинале? Что-то я не понимаю транскрипцию! Кто записывал?
– Ничтожный аскет использовал фонетическое письмо низкорослых восточных островных варваров, – с достоинством поклонился Ша Сэн, оглаживая бороду, – данный аскет много лет провёл в странствиях по стране Нихон, распространяя буддизм!
Последовали серии взглядов, отражающиеся в прямоугольном зале, как рассыпавшиеся жемчужины, прыгающие по твердому полу.
Наконец, все взгляды сошлись на Великом Мудреце.
– Итак, у нас есть посол, который не читает на японском, его помощник, который может прочесть универсальный словарь, и у нас есть толмач, который может фонетически правильно произнести эти выражения на языках западных варваров, – начал Сунь Укун.
Трипитака сделал глубокий вдох, собираясь читать Алмазную сутру.
– Один миг, Наставник! Всё просто! Если вы захотите что-то сказать, вам только следует выбрать фразу, Ша Сэн её зачитает, а этот демон правильно произнесет её на языках западных варваров! Тут даже я не нужен! Простейшая схема! Есть ещё вариант, мы берём Чжу Бацзе с собой, и обязываем его продолжать совершенствовать мастерство перевода. Пока доберёмся до Итиля, он доведёт знание языков до совершенства! Соответственно, отменяется его брак с Цюй Лань, почтенный Гао получит денежную компенсацию.
Нам придется также потратиться на выкуп трёх помощников походной канцелярии ведомства переводов...
– И аравийских танцовщиц для меня! – влез со своим замечанием Ша Сэн.
Через четверть стражи они разглядывали разложенный на столе наряд. Трипитака отводил взгляд в сторону и читал Алмазную сутру, Ша Сэн почесывал бороду, а Великий Мудрец откровенно ухмылялся:
– Так, а ушки у нас каким образом крепятся? – он взял костюм в руки, – Похвально, хорошее решение. А хвостик? Замечательно! Коротковат, конечно, но видал я и покороче халатики. Цвет яркий, качество ткани отменное!
Несчастный староста Гао проговорил с надрывом в голосе:
– Если Цуй Лань оденет... это... этот костюм... Он её съест?
– Успокойтесь, папаша, дело взято на контроль оперативной группой столичного подчинения, – успокоил того Великий Мудрец, – почтенный Ша, ну-ка, подойди!
Великий Мудрец приложил костюм к торсу своего приятеля:
– Сегодня будешь ждать демона в этом костюме!
Ша Сэн ухмыльнулся:
– Заяц с бородой! Свежо, и, главное – оригинально!
Боюсь чем-то придется прикрыть нефритовый стержень!
Трипитака осторожно поднял руку:
– Боюсь, демон сразу заметит подмену. Почтенный Гао, а какова ростом ваша драгоценная дочь?
– Староста ткнул пальцем в Великого Мудреца:
– Телосложением больше всего похожа на него. Ростом всё же немного меньше.
– Значит, придется ждать демона сидя, – заметил Великий Мудрец, примеряя заячьи уши, – Ну что ж, будем превращать обезьяну в зайца. Почтенный, эту ночь я проведу в засаде в покоях вашей дочери. Она же пусть неотлучно находится при вас, и пусть угощает чаем этих почтенных наставников. Нам также понадобятся несколько прошитых листов бумаги, тушь, и кисть. Почтенный Ша, ты грамотен?
– Разумеется! – Ша Сэн поднял вверх указательный палец, – каллиграфия подобна железным чертам, серебряным крюкам!
– Будь наготове, когда я изловлю демона, приходи с письменными принадлежностями.
– Наставник! – обратился Сунь Укун к Трипитаке, – пейте чай, не о чем не беспокойтесь. К утру, самое позднее, к завтрашнему полудню, мы добьемся успеха!
Глубокой ночью к усадьбе со стороны полей подкралась неясная призрачная тень. Тень взлетела на стену усадьбы, а оттуда быстро перебралась на крышу флигеля. Окна центральной усадьбы были ярко освещены, во флигеле едва теплился мерцающий огонёк. Тень повисла вниз головой, держась за крышу только мысками странных туфель с отдельно расположенными большими пальцами. Мокрый палец промял дырку в бумажном окне:
– Моя зайка! Она одела костюм! Твой поросёночек уже спешит к тебе!
Тень перевернулась в воздухе, и перекатом приземлилась на землю двора. Дуновение воздуха пронеслось по веранде, бесшумно открылась дверь, и тень проскользнула в комнату. Замерцали огоньки ещё нескольких плошек, в комнате стало заметно светлее.
На постели, спрятав лицо под накидкой из толстого шёлка, сидел заяц с розовыми ушками.
Тень уже выглядела как стройный человек в облегающем черном костюме с карманами. Человек стянул с головы капюшон, и опустил с лица повязку:
– Позволь же мне снять с твоего лица эту накидку.
На молодого человека в упор сверкнули два голубых глаза:
– Я красивая?
Молодой человек даже упал бесшумно.
Сунь Укун кликнул Ша Сэна, и они отнесли тело на кушетку. Кушетка была из лёгкого и прочного ротанга, такую плетёную мебель делают на далёких южных островах, и на этом краю земли это было настоящее сокровище.
Ша Сэн занял место за низеньким столиком, и начал растирать тушь.
Великий Мудрец сел в удобное плетёное кресло рядом с изголовьем кушетки:
– Ты придёшь в себя на счёт «три»! Раз, Два!
На счёт «Три» юноша открыл глаза.
– Прежде всего, ответь, как тебя зовут, и кто ты такой? – дружелюбно спросил Великий Мудрец.
Юноша выглядел подавленным:
– Меня зовут Чжу Бацзе, и я свинья.
– Сегодня не подаём! – крикнул слуга через щель в воротах. Он говорил на слегка изменённом северном диалекте китайского, с выраженной эризацией.
(Эризация – особенность речи северных китайцев, заимствующих суффикс «эр» из речи кочевников.)
– Нам к хозяину, по поводу демона! – произнес Великий Мудрец.
– Идите прочь, шарлатаны, вымогатели, бездельники! Одного демона мало было, так ещё трое явились! Всех не прокормить!
– Полегче на поворотах! – прикрикнул Ша Сэн, с нами Великий Наставник Трипитака, личный посланник императора!
– У нас тут народоуправление, и мой хозяин тут староста, идите себе своей дорогой!
Ша Сэн удивлённо воззрился на дерзкого, даже забыл потрясти своей замечательной лопатой. Великий Мудрец, напротив, быстро сунул шест в щель ворот, и пнул по створке ногой. Слуга получил воротами по лбу, и плюхнулся на задницу.
– Хозяина зови! – повторил Сунь Укун, – у нас до вашего демона дело есть, да поторопись, а то вот он, – Великий Мудрец указал на Ша Сэна, – тебя съест!
– Нужен он мне, – проворчал Ша Сэн, – с первого взгляда видно, что мясо не полезное, ещё и с глистами небось. Я таких прохвостов знаю, вся печень в червях, в мясе паразиты, к тому же жёсткий от избытка желчи. Как не готовь, толку не будет. Только если с большой голодухи. Вот помню однажды, в провинции Хэбей, после наводнения, посевы погибли, скотина сдохла, птица вся разбежалась, мужчин призвали в солдаты, женщин увели разбойники, детей разобрали по монастырям, приходилось мне таких жрать. Брал только мозги. Или вот, когда из Сычуани шел на поклонение в горы Пяти Помостов, проходил как-то...
– Амидафо! – вырвалось у Трипитаки, – читай Алмазную Сутру!
– И правда, монахи! – слуга поднялся на ноги, отпер дверь, – пока заходите во двор, доложу о вас почтенному Гао!
Почтенный Гао оказался типичным персом с курчавой окладистой бородой и миндалевидными глазами. Возможно, от далёкого китайского предка у него остались только некоторые пропорции лица – более широкие скулы и подбородок. Однако речь была вполне разборчивой – в этой семье несколько столетий брали в жены персиянок, а дела вели на двух языках, и китайский сохранился в древней классической форме.
Сейчас почтенный глава рода рассказывал печальную историю неудачного замужества своей дочери:
– Мне этот прохвост поначалу не слишком понравился. Сорил деньгами, посещал увеселительные заведения, покупал дорогих коней. Однако, помог мне провернуть несколько сделок. У меня доля в трёх караван-сараях, и три лавки на Западном рынке. Были проблемы с конкурентами – за неделю этот демон все их решил. Конкуренты сняли все претензии и извинились. Наместник кагана и тот подарок прислал. Принял я его в дом, и тут он увидел мою Цюй Лань. Ей он противным сначала тоже не показался. И так, – почтенный Гао махнул рукой, – до самой свадьбы.
Трипитака с учениками сидели на футонах в молельной комнате. Тут имелся домашний алтарь, горели свечи и лампады по обычаю огнепоклонников, но также стояла курильница с благовониями, имелись буддийские статуи, а над алтарём висели таблички с именами предков. Похоже, такая расширенная религиозная система помогала почтенному Гао вести дела и с Китаем, и с Персией.
– Но что же случилось после свадьбы, почтенный? – спросил Великий Мудрец.
Гао застонал, раскачиваясь из стороны в сторону:
– У этого демона поистине уникальные способности проникать в любое место, куда он захочет, и исчезать так, что никто не может его поймать. У него есть оружие, но он им практически не пользуется – вот оно, кстати, – и Гао показал на стоящую в углу комнаты пику с широченным позолоченным кольцом чуть ниже острия. Из кольца, причудливо изгибаясь, справа и слева выходило по четыре отростка, видом напоминавшие перья огненного феникса.
Ша Сэн одобрительно оттопырил большой палец:
– О, это не простая «Волчья метла». Это «Копьё крыльев Феникса», прежние императоры иногда жаловали таким за великие заслуги.
Вообще, это изначально оружие коллективного боя, но в таком роскошном исполнении, скорее является знаком отличия. Можно посмотреть?
Не дожидаясь разрешения, Ша Сэн подошёл к копью, и провел пальцем по отросткам:
– Хорошая сталь с позолотой! Это копьё использовали, часто против тренировочного оружия, но есть и следы боевых клинков. Рукоятка потерта, дерево хорошо отполировано – с ним часто упражнялись, а вот в бою применяли мало. Похоже, это действительно подарок.
Великий Мудрец перебил товарища:
– Осмелюсь предположить, что у вашего зятя возник конфликт с вашей замечательной дочерью?
– Совершенно верно! Он принуждал малышку к такому, к такому! – Гао не выдержал, и разрыдался.
Великий Мудрец нашел неплохой караван-сарай, и началась давно ожидаемая неделя отдыха. Ша Сэн укрепился в одном из дешёвых кабачков с прекрасной кухней, вполне удовлетворяющей скромные запросы смиренного аскета, Великий Мудрец нашел заведение, где получал массаж по несколько часов в сутки, а Трипитака отправился с паломниками на священную гору посещать пещеры и созерцать места поклонения. Через два дня какой-то мальчишка в линялом халате передал Великому Мудрецу записку с очередным заданием.
- Наставник, пришла команда найти резидента императора, некоего Чжу Бацзе! - обратился Великий Мудрец к Танскому монаху.
- Замечательно, - откликнулся Трипитака, - предлагаю сразу же идти, причем всем вместе! Приведите себя в порядок, и пусть уже почтенный Ша расчешет бороду! Что известно об этом ... об этом...
- Жемчужина Восьми Запретов, Наставник! Этот Чжу обретается на Дворе Огнепоклонников, это самая окраина города!
Считаете, что нужно спешить?
- Император ясно дал понять, нам нужно быть вместе, и я не должен худеть! Ох, а я целыми днями по горе лазил! Меня хоть можно показывать?
- Наставник выглядит совершенно здоровым и жизнерадостным, - заверил его Ша Сэн, расчесывая бороду, пропахшую жиром, с запутавшимися в ней кусочками клейкого риса.
Сунь Укун быстро оседлал для Трипитаки белую лошадь, и отряд вышел из караван-сарая с величайшей торжественностью.
Двор Огнепоклонников располагался на некотором отдалении от окраинных усадьб города, он был окружён огородами, возделанными полями, полными тучных колосьев и поспевающих бахчевых культур.
Дорога вилась между старыми высокими тополями и широкими тутовыми деревьями, и вот впереди показались ворота, покрытые красным лаком, с блестящими медными гвоздями. Перед воротами справа и слева стояли невысокие пирамидальные алтари с письменами на персидском, а над воротами был изображён символ зороастризма - крылатый человек.
- Нам туда, где лётчик над воротами - махнул рукой Великий Мудрец, - Наставник, примите величественное выражение!
Трипитака встрепенулся, вгляделся, и в этот миг тяжёлые ворота вдруг приоткрылись, и оттуда бегом припустили двое в довольно знакомых тёмно-синих одеяниях. Один из них размахивал большим деревянным мечом, и непрерывно ругался, другой разбрасывал вокруг себя кусочки жёлтой бумаги.
- Даосы! - охнул Ша Сэн, - что эти коровьи носы забыли в такой дали от Срединной Равнины?
Даосы бежали с замечательным проворством, и скоро две соперничающие конфессии стояли напротив друг друга. Вперёд вышел Великий Мудрец, откашлялся, и произнёс:
- Амидофо, мы рады увидеть здесь соотечественников! Перед вами Великий Наставник Трипитака, личный посланец императора. С ним его ученики, смиренные Ша и Сунь.
Старший из даосов, худой и длинный старец ловко закинул за спину деревянный меч с длинными красными кистями, поправил высокую даосскую шапку со схемой инь-ян, и представился:
- Перед вами даос Высокое Облако, и его ученик, - он строго взглянул на невысокого круглолицего юношу в стоптанных сандалиях и потрёпанной рясе, - Быстрый Ветер.
Быстрый Ветер вышел вперёд, плюнул на кусок жёлтой бумаги с иероглифами, и пришлепнул его прямо на морду белого коня.
Почтенный Ша вскипел:
- Да что ты себе позволяешь, коровий нос!
(Коровий нос - обидное название даосских монахов)
Конь фыркнул, повернулся к даосу задом, и навалил ему прямо на туфли.
Сунь Укун отлепил бумажку с заклинанием с головы коня, и пришлепнул её на лоб Быстрому Ветру.
Сюаньцзан произнес:
- Что почтенные делали в этом жилище огнепоклонников?
Высокое Облако скосил взгляд на своего спутника, и удручённо произнёс:
- Убогого даоса вызвали изгнать демона из этого дома. До нас демона уже пытались изгнать несколько странствующих магов, местные шаманы и заклинатели дождя.
Но этот демон настолько отличается от обычной нечисти, что, право, непонятно, как с ним разобраться-то! Он выглядит, как юноша привлекательной наружности, и поначалу совершенно не препятствует процессу изгнания, сотрудничает с заклинателями и магами.
- С вами он тоже сотрудничал? - ехидно поинтересовался Ша Сэн.
Даос удручённо кивнул:
- Именно так! У него вон в том левом флигеле есть специальная кушетка, на которую он добровольно ложится для ритуалов. Мой помощник написал на его теле тайные символы, я провел обряд очищения, даже выполнил первые движения с мечом. Но, как только я вознамерился треснуть его этим мечом по его голове, - тут даос несколько замялся, - тут он меня и ударил в... , в общем, ударил в меня ногой.
Сунь Укун прищурился:
- Он что, не брался за оружие?
Даос покачал головой:
- У этого демона есть магическое оружие, пика с девятью зубцами, вариант "волчьей метлы". Но никто ещё не мог довести его до такой степени ярости, чтобы он за неё схватился.
- Это очень странно, - произнёс Великий Мудрец, - тот Чжу Бацзе, которого я вроде когда-то знал, постоянно хватался за грабли, и привлекательным юношей его никто не называл. Почтенные, а кто хозяин этой усадьбы?
- Хозяин этой усадьбы - староста деревни по фамилии Гао. У него дочь по имени Цуй Лань "Бирюзовая Орхидея", и с десяток слуг. Большего я сказать не могу, так как и сам не знаю, а оставаться здесь нам не с руки, как говориться, с нашими малыми умениями ловить этого оборотня, всё равно, что "ловить луну в сосуде с водой" - только людей смешить, - и даосы поторопились прочь, Высокое Облако шел впереди, а Быстрый Ветер отставал, вытирая туфли клочками бумаги.
- Вот истинное предназначение для даосских заклинаний, - с удовлетворением пророкотал Ша Сэн, - почтенный Сунь, вам это ничто не напоминает?
Великий Мудрец отмахнулся, подходя к воротам, из-за которых выглядывал слуга крайне плутоватого вида.
На перевале через Заалайский хребет стоял монастырь. Он имел довольно странный вид. Кто-то потратил массу времени, возводя высокую ветрозащитную стену, окружавшую комплекс построек из камня и дерева. На восточную сторону перевала смотрела огромная арка, подобная арке Хосрова в Ктесифоне, это явно было влияние Парфии. Да и внутренние постройки с их фестончатыми колоннами больше напоминали архитектуру греков, чем приземистые горизонтальные храмы Китая, или плоские вертикальные поверхности дворцов Тибета.
– Это не буддийский монастырь! – уверено определил Сюаньцзан.
– Не так всё просто, Наставник, – произнес Сунь Укун, – вон там и в самом деле, церковь несторианцев, а правее явно храм огнепоклонников парсов. Уверен, у Западных врат стоит и буддийский храм. Не пойму только, где у них для тенгрианцев место отведено, впрочем, – он махнул рукой, – Великое Небо, оно везде.
– Удивительное мирное сосуществование столь разных конфессий, – похвалил Ша Сэн, – никогда такого не встречал.
Сунь Укун только с сомнением покачал головой, а белый конь возмущённо фыркнул.
– Удивительным является то, откуда тут столько материалов, чтобы на бесплодной скале построить столько строений. Дерева вокруг нет. И чем они тут топят? – недоумевал Сюаньцзан.
Ша Сэн развел руками:
– Кизяк собирают, разумеется. Но мне кажется, что на зиму люди покидают этот перевал.
– А я бы остался, – сказал Великий Мудрец, – это же замечательное место для самосовершенствования. Только в прошлых прохождениях меня тут через раз убивали.
Ша Сэн озадачился:
– И где опасность?
– Вон! – указал Сунь Укун, – видишь, ближе к вершине тёмное отверстие? Это пещера на горе Черного Ветра. Там живёт очень могучий демон, зовут Черный Медведь.
Танский монах спросил:
– А мы можем пройти, не останавливаясь?
– Как вы себе это представляете, Наставник? Видите, нас уже встречает целая толпа. Сейчас наверняка начнут разговор о том, что восхищены визитом посланца императора, и будут просить показать твою замечательную парадную рясу. Ночью наверняка совершат нападение. И придется нам за эту рясу немало крови пролить...
Однако, действительность опрокинула первоначальные ожидания Великого Мудреца.
При входе в храм их встретил местный настоятель – пронырливый скользкий тип с заискивающей улыбочкой и угодливой суетливостью. А вот за ним стояли двое достойных подвижников весьма впечатляющего вида. Один был в черных одеждах с огромным медным крестом на груди, цепь впечатляла своими размерами. Христианин был высок, седобород, обладал крючковатым носом, на голове имел убор в виде огромного пельменя с кисточкой. Его одежды глубокого черного цвета были из плотного шелка.
– Перед вами Бабай Великий, инспектор монастырей Церкви Востока, проповедник, писатель и богослов.
– Приветствую почтенного! – Сюаньцзан был немногословен.
– А вот Дастур Бахрам, выдающийся подвижник Зороастризма. Дастур – это его чин, обозначает «высший в иерархии в провинции с несколькими храмами Огня».
Дастур Бахрам телосложение имел атлетическое, одежды его были алого цвета, лицо привлекательное и мужественное, борода была ухожена, и аккуратно подстрижена. Руки огнепоклонника имели вид мягкий, пальцы были унизаны перстнями, голова была увенчана тюрбаном из нескольких ярких полос ткани, витых шнуров и золотой бахромы.
Посольство императора даже как-то поблекло на фоне этого великолепия.
– Должен сообщить вам правила нашего монастыря, – сообщил настоятель, – вы должны вступить в диспут с двумя почтенными победителями прошлых диспутов.
– А что насчёт проигравших? – поинтересовался Трипитака.
– Проигравшие дают обещание собирать милостыню для монастыря в течение года. Так мы поддерживаем жизнь людей и ремонт зданий на этом перевале. Сейчас как раз несколько арианских священников, трое мудрых манихеев и даже один почтенный мусульманин проводят годовое послушание, собирая деньги для нашей обители.
– Как проходит диспут? – поинтересовался Сюаньцзан.
– Поскольку представители разных течений зачастую не владеют языками друг друга, то у нас принято правило молчаливого ведения диспута. Можно показывать жесты, но не более трёх за один раз. Впрочем, обычно хватает двух.
– И как определить проигравшего? – поинтересовался любопытствующий Сунь Укун.
– Проигравший сам признает своё поражение. Обычно всё решается после двух – трёх реплик.
Сюаньцзан подумал, что в этих условиях наверняка скрыт какой-то подвох, и спросил:
– А нельзя ли назначить иную цену за поражение? Нам крайне важно вовремя достичь цели нашего путешествия.
– Есть альтернативный вариант. Можно спорить на положение риз. Проигравший оставляет свое парадное облачение победителям. Те могут его продать, и поделить деньги между паломниками, либо пожертвовать монастырю. У нас уже есть целая коллекция!
Трое посланцев императора понимающе переглянулись.
– Риза, так риза, – согласился Сюаньцзан. Мы принимаем условия диспута! Когда испытание?
– Завтра! У вас двое противников, почтенный Танский монах может взять с собой запасного участника, это в пределах правил.
На диспут Трипитака одел парадную рясу.
Он поглядел на своих оппонентов, и два раза показал указательный палец правой руки, имея в виду инициативу императора: «Один пояс – один Путь».
Последователь Зороастризма увидел, как Танский монах начал с установления базовых истин, Добра и Зла, которые в этом мире представляют два великих духа: Ахура-Мазда и Ахриман.
Разумеется, учёный парс слышал о учении китайцев о взаимном переходе двух противоположных начал, но в учении Заратуштры и Добро, и Зло были абсолютом, никак между собой не смешивались, и друг в друга не переходили. Поскольку выбор между Добром и Злом был личным выбором каждого человека, он также по очереди дважды показал указательный палец, а потом указал себе на сердце.
Бабай Великий увидел, как китаец указал на существование в одном лице физической ипостаси Бога, как рождённого от смертной матери человека, и божественной ипостаси Слова, ниспосланные от не имеющего образа Духа, которые связаны воедино через таинственное сопряжение.
Персидский же маг указал на сердце, подразумевая, что две разные ипостаси одновременно содержались в едином хранилище.
Однако, восточная Христианская церковь не полностью поддерживала учение Нестория. Бабай и сам написал массу богословских трудов, в которых оппонировал как монофизитам, уклоняющимся в сторону Единой воли, так и монофилитам, признававший только единую природу Христа в Богочеловеке.
Поэтому основным критерием истины веры являлся вопрос о рождении. Был ли Иисус Богочеловеком или Человекобогом зависло от того, кем считать его мать – Богородицей, Христородицей, или Человекородицей.
Снисходительно ухмыльнувшись, он также показал по очереди палец, затем указал на сердце, а после этого постучал себя по животу, имея в виду Чрево.
Впереди, действительно, творилось что-то непонятное. Около разветвления арыка, подававшего воду на два больших участка полей, столпились две группы земледельцев с тяжёлыми орудиями. Такое орудие труда представляло из себя особо большой вид мотыги, называлось кетмень, и было похоже на тяжёлую тяпку, или лопату с лезвием поперек рукояти. Таким орудием труда работают как киркой – размахиваются над головой, а затем втыкают в грунт, и тянут на себя. Так как грунт в оазисе рыхлый, то кетмени очень широкие и тяжёлые. Обычно их используют также для создания маленьких плотин в арыках, чтобы менять поток воды для орошения разных полей. Существуют договоренности по времени, когда вода идёт на то или другое поле. Но крестьяне определяют время приблизительно, а иногда и специально пораньше раскидывают плотинку перед своим полем, и насыпают перемычку на арыке соседа.
Сейчас две группы крестьян занимались выяснением отношений, был традиционный конфликт по поводу отвода воды. Обе фракции стояли плотной толпой на расстоянии пяти шагов друг перед другом, орали, изрыгали проклятия, и потрясали своими мотыгами.
Изредка из толпы выскакивал возбуждённый декханин, размахиваются кетменем, и бил им прямо под ногами толпы противников. Толпа вздрагивали, и люди непроизвольно делали полшага назад. После этого из их толпы выбегал очередной спорщик, и бил своей мотыгой под ногами противников.
– Знакомый ритуал? – спросил Сунь Укун у Ша Сэна, – видел уже ранее?
Он отпустил поводья белого коня, тот тут же остановился, развернувшись в сторону драки, а Трипитака забормотал слова молитвы, и начал перебирать толстые чётки.
Сунь залез в один из хурджинов на своем верблюде, и вытащил оттуда горсть орехов, протянул их Ша Сэну:
– Держи!
После этого он вытащил из другого хурджина горсть риса:
– Брось свою лопату, она сейчас не нужна!
Ша Сэн послушно бросил лопату, и взял горстку риса в другую руку.
– Пошли, – кивнул ему Сунь Укун, – вот шест, он является символом единства, когда все люди едины в устремлениях, вместе радуются победам, и переживают общее горе.
Орехи – это символ мультикультурализма, когда разные группы людей ведут себя совершенно по-разному в одной ситуации. Они не признают единого вождя, у них разные взгляды на победы и поражения, они никак не связаны общими интересами и переживаниями. Они поддерживают друг друга в пределах своей социальной группы, но до других людей им дела нет.
Рис – это символ атомизации общества. На этом уровне разобщение достигает крайней степени. В этих условиях главной заботой особи становится самовыражение. И основным внутренним критерием успеха становится непохожесть на других. Каждый имеет свою собственную систему ценностей, и отвергает ценности других. Норма исчезает. Люди перестают реагировать друг на друга, ткань социума распадается. Поведение людей становится провокационным, реакции истерическими.
– Ты говоришь страшные вещи, – передёрнул плечами Ша Сэн, – где ты мог видеть такое общество?
– Сейчас речь не обо мне, – странным глухим голосом произнес Сунь Укун, – тебе нужно вспомнить, где ты, – он выделил голосом это слово, – уже видел такое общество!
Они подошли уже довольно близко к дерущимся, и Сунь Укун вскричал:
– Поселяне! Прекращайте драку, и внимайте проповеди Танского монаха Трипитаки! Сейчас его помощник, Великий Мудрец, равный Небу, проведёт в сравнении показательную демонстрацию преимуществ единства, и пагубности атомизации общества!
Не было известно, что из его слов крестьяне поняли, как ужасное оскорбление, но человек пять отделились, и бросились к ним.
– Вот единство! – Сунь Укун поднял над головой шест, и ударом поперек груди вырубил им первого из нападавших. Тот без звука повалился на землю.
К ним бежали ещё двое.
– Бросай орехи! – приказал Сунь Укун.
Ша Сэн бросил орехи в лицо ближайшего нападающего, тот непроизвольно закрылся руками, выронив кетмень.
Сунь Укун подскочил, и пробил ему кулаком в солнечное сплетение. Тот сложился, но к Сунь Укуну бежали ещё двое. Великий мудрец откинул назад свой шест, и встал перед ними. Очередной противник Ша Сэна занёс над головой свою огромную мотыгу.
– Теперь рис бросай! – приказал Сунь Укун.
Горстка риса заставила крестьянина на миг зажмуриться, и Ша Сэн едва увернулся от удара мотыги. Тяжёлое лезвие вошло глубоко в грунт, Ша Сэн пробежался сверху, припечатал к земле рукоять.
Крестьянин отпустил мотыгу, схватил Ша Сэна, и ловко бросил подвижника через бедро. Ша Сэн упал на спину, а его противник сноровисто перебрался ему на грудь, и стал быстро бить кулаками, и ловко колоть глаза жёсткой бородой.
– И какого шайтана нужно было это сравнение делать!? – вскричал Ша Сэн, уворачиваясь от тяжеленных заскорузлых кулаков декханина.
– Чтобы лучше запомнил, – зло огрызнулся Великий Мудрец, расправляясь с очередным нападающим. Он закрутил крестьянина вокруг себя, а затем не стал брать на бедро, как привыкли тюркские народы, а отпустил, давая врезаться в набегавшего бородача в рваном халате и с растрепавшейся чалмой.
– Куда уж лучше! – хрипел Ша Сэн, – теперь поселянин перестал его бить, и начал душить, – ты явно ко мне пристрастен, не избавился ещё от мешающих эмоций, не обуздал "обезьяну сердца и коня разума"!
Сунь Укун оскалился, и провел серию ударов ногами, расчищая пространство вокруг себя и ползающего на лопатках Ша Сэна:
– Это вам мультикультурализм, это вам атомизация общества! – тут его удар пришелся между ног разбойного вида молодца, на голове которого был даже не тюрбан, а замызганный платок. Тот согнулся, рухнул на колени, и стал стонать.
Остальные поселяне переглянулись, и стали извлекать с поясов кривые ножи для разрезания дынь.
Ша Сэн пучил глаза, пытаясь сорвать с горла захват. Руки, больше похожие на засохшие корневища саксаула, держали крепко.
– Пристрастен, разумеется! – отвечал Великий Мудрец, – а что, если в следующих перерождениях тебе предстоит стать руководителем великой страны, а ты, вместо проведения ритуалов и укрепления единства, будешь алкоголем заливаться, баб лапать, и оркестром под хмелем дирижировать?
Он подошёл ближе, и несколько раз пнул Ша Сэна:
– Атомизация – плохо! Мультикультурализм – плохо! Единство – хорошо!
– Хватит уже! Я всё понял, – хрипел Ша Сэн, – я даже партию такую осную, Великое Единство! Начинаю, кажется, вспоминать... – его глаза закатились, и Ша Сэн потерял сознание.
– "Едро" он оснует! – сплюнул Сунь Укун, подхватил шест, и одним ударом вырубил сидящего на его друге поселянина, – ну, с другой стороны, хоть что-то... Эй, почтенные, всё, расходитесь, наглядная агитация и проповедь истинного пути закончены!
Можете собирать свои орудия труда и возвращаться к своим женщинам! Время обеда! Весь мир идёт на обед!
Крестьяне переглянулись, убрали ножи, и медленно пошли восвояси, таща с собой потерявших сознание.
– Антропология – великая сила! – провозгласил Великий Мудрец, приступая к оказанию помощи Ша Сэну, – если нет вида крови, триггер на потерю контроля не срабатывает. Вставай уже, проповедь закончена, мир установлен, – обратился он к возвращающемуся к жизни Ша Сэну.
Трипитака медленно покачал головой. Белый конь самостоятельно развернулся, и пошел дальше: https://t.me/+Y85Pr4gUjH04NGMy
Алексей
