ЯГОДЫ ГОДЖИ
Би Фэйюй
В то лето, когда судно геологов приплыло к деревне, отец привез из города вот этот ручной фонарик. Корпус фонарика был никелированным. Казался холодным на ощупь. До того, как поехать в город, отец нарвал две корзины ягод годжи [1], чтобы выменять на этот блестящий предмет. Напевая себе под нос “Восемнадцать касаний”[2], он отправился в путь. Ярко-красные, сияющие ягоды годжи казались навощенными; нацепленные с двух концов тутового коромысла, они сопровождали широкие неторопливые шаги отца и ослепительно искрились. Годжи в наших краях пользуются бешеной популярностью. Ветры подуют, пройдут дожди – и вот появляется красное и зеленое. Каждый год в разгар лета берега рек и овраги уезда Сяхэ заполняются зернышками, алеют яркими глазками с пронзающими насквозь взглядами. Огромные завесы кроваво-красного цвета отражаются внизу в речной воде, сталкиваются с голубым небом и белыми облаками, алчно взирая на них.
Возвращаясь в деревню, отец нес с собой этот фонарик. Уже наступили сумерки. Отец, переходя из одних зарослей годжи в другие, наконец вошел во внутренний дворик нашего дома. Отец громко пояснил: “Я купил фонарик!” и поставил его вертикально на столе. В сумерках он весь испускал кристально-чистый леденящий блеск. Мать спросила: “Зачем он здесь?” Отец ответил: “ Он светит.”
На следующий день вся деревня знала, что в нашем доме появился электрический фонарик. Такого рода тайну нелегко сохранить, ведь нелегко не засмеяться, когда тебя щекочут. Деревенские говорили, что мы купили электрический фонарик, и теперь семья Янь Цина подключится к электросети. Эти разговоры доходили до абсурда. Такова уж наша семья, давно прошла эту школу и овладела искусством самоконтроля. Очень много людей спрашивало отца: “ Ты гулял в городе?” Отец был очень умным человеком и ответил: “А ты врежь себя разок по заднице, тогда поймешь, что такое брехня”[3] Отец бил в слабое место, принимая свирепый вид, переходил в наступление.
Вечером во внутренний дворик приходило много людей. Они болтали о своих делах, сидя под деревом (это была гледичия). Прохладный летний вечер, каждая звёздочка, словно обмытая. Отсутствие запахов. Такая совершенно темная летняя ночь, отличное время для цикад и соловьёв: их усилием вдалеке образовался беспредельное пространство.
Темы разговоров напрямую соприкасались с фонариком. Чувства людей можно было понять без лишних слов, однако никто не хотел говорить открыто. Наступила глубокая ночь, собаки утихомирились и не бродили туда-сюда. Мать была грустной, она похлопывала банановым веером по бедру, отбивая такт, словно усердная барабанщица. Затем мать встала наконец с лавки под гледичией, в руке она держала блестящий предмет. Отец в это время курил, наклонив голову. Едва тлеющий огонь в трубке то взбадривался, то слабел. Мать сказала: “Вот полюбуйтесь! Откройте глаза пошире и полюбуйтесь!” Мать старательно и бережно щелкнула переключателем, сверкающий луч света с бесконечной несомненностью лег поперек средней части двора, прошел через клепальные гвозди главного входа и уперся в стену вокруг дома. Сидящие на гледиции птицы испугались и взлетели, их крылья с протяжным свистящим звуком, подобно кометам, промелькнули в небе, наполнив уши акустическим ощущением ночной вселенной.
Событие достигло своего кульминационного пункта, когда мать погасила фонарик. Люди в темноте украдкой обменивались растерянными взглядами.
В то лето судно геологов вечером приплыло к деревне.Они поднялись сюда по воде, прибыли как-то незаметно.Их нездешний выговор привел к тому, что все, что они говорили, звучало несерьёзно. Начальник отряда геологов надел жёлтую каску. Его живот был большой и смахивал на воздушный шар. Начальник пояснил, что они прибыли сюда искать нефть, а нефть находится как раз под нашей деревней и, возможно, забьет так, что будет литься до самой Америки. В тот день в северной части деревни они пробурили скважину, послышался грохот, и деревня словно содрогнулась. Все жители призвали отца: они твердо верили, что только он, наш отец, намного превосходящий других людей, был в состоянии остановить геологов. Отец пришел в северную часть деревни и, основываясь на своем опыте, опознал в толстобрюхом мужчине начальника отряда. И вот отец встал перед начальником. Обеими руками обнял его и сказал: “Нельзя делать этого!” Несколько лет до этого отец убил человека, вся семья считала, что его приговорят к смерти: он заступом срубил полбашки индусу, кравшему сладкий картофель. Отца не осудили, наоборот, на трибунах его увенчали лаврами, и он сделался героем. В этом деле было очень много странного, но, так или иначе, людей убивают, если только в конечном счете находят разумный повод, убийце же ничего не остается, кроме как стать героем.
Отец сказал: “Нельзя этого делать.”
Начальник отряда геологов спросил: “Кто ты?”
Отец сказал: “Ваши взрывы побеспокоили нас.”
Отец, бросив эту фразу в северной части деревни, возвратился домой, чтобы поиграть с фонариком. Отец скрыл фонарик в ладонях, сомкнув их, а десять пальцев превратились в креветки: свежие, румяные, прозрачные. Затем отец плотно закрыл дверь и окна, направил луч фонарика на лицо, Мать испугалась, словно пугливая мышка, посчитав, что лицо у отца стало уродливее, чем у дьявола.
Минула ночь, и во внутренний дворик нашей семьи пришел все тот же толстопузый начальник отряда. Он сидел на нашей табуретке, часто и тяжело дышал, вдыхая грубый воздух, дыхание оратора становилось все более затрудненным. Он назвал моего отца “дорогим товарищем”, затем научно обосновал связь нефти и автотранспорта, особенно подчеркнул связь нефти и электрификации. Он сказал, что нефть – это и есть электрификация: если будет нефть, то можно будет на все суки в деревне повешать электрические фонари, а также электрические фонарики. Луна станет ненужной, в любом месте в деревне будут электрические лампы, многочисленные, как красные ягоды на кустах годжи. Где находится электричество? В нефти. А нефть где? Под землей. Начальник сказал: “ Это наука.” И отец умолк. Мать сказала: “Ты слушаешь этот вздор?” Отец важно и оригинально пояснил: “Ты не понимаешь.“ Мать возразила: “А ты понимаешь?” Отец сказал: “ Это наука.” Мать сказала: “ Ты понимаешь, что такое наука?” Тогда отец умолк. Он не стал тратить полчаса на разъяснения, а продемонстрировал совершенно доходчиво, что, подобно его молчанию, наука глубока , и ее очарование неисчерпаемо, не почитать ее невозможно.
Отец сказал начальнику отряда геологов: “Бурите как вам угодно, только не на кроватях у девиц. Бурите скважины и пользуйтесь ими, как хотите, вперед!”
Старший брат стащил фонарик и поспешил в дом Бэйцзин и, конечно же, брат с помощью фонарика смог снискать расположение этой маленькой шлюшки. Бэйцзин была красавицей, которая лучше всех писала сочинения в школе. Однажды в своем сочинении она воткнула в себя пару крылышек и, потратив на это целый день, облетала все пределы Великой китайской стены и низовье Янцзы. А если бы не так, не следовало бы позволять людям окликать ее: ”Эй, Бэйцзин [4] !” Тогда у нас было в моде давать детям имена в честь больших городов. Пекинская складка кожи на верхнем веке и большие ямочки на щеках завоевали для нее это лучезарное имя столицы. В деревне почти все парни любили Бэйцзин, а как же иначе? Но Бэйцзин они совершенно не нравились. Равноудалённым взглядом она, как это обычно у лис, всматривалась в парней при случайных встречах. Подобные взгляды возбуждали, приносили страдания, приводили в отчаяние, и тогда она таким же лисьим взглядом смотрела тебе прямо в глаза, навстречу твоей юношеской неустойчивости.
У старшего брата, когда он возвращался от Бэйцзин, лицо приобретало пепельно-серый оттенок. Можно представить себе, что после того, как Бэйцзин увидела фонарик, ничто не шевельнулось в ее душе, и вид ее сохранял холод.
В тот вечер все деревенские увидели, что старший брат потерял лицо. Она схватила фонарик отца и взобралась на стену, ограждающую ее дом. Походила на кошку, которая, выгнув спину дугой, ходит везде, вынюхивает сырую рыбу. Она включила фонарик, направила его в небо – и в небесах высветилась большая дыра. Этот нелепый поступок старшего брата доставил людям совершенно новые знания о ночи, а именно оказалось, что ночь не имеет конца, тьма с самого начала более отдалена от нас, чем свет. Пожилой мужчина с бородкой клинышком даже пояснил: “Ночь глубока, как день. Более удалённый свет не может пробиться с одного конца в другой и осветить его.” Сказанное козлиной бородкой не привлекло должного внимания. Универсалистский подход состоит в том, что ночной космос коллапсирует и хранится в в фонарике, стоит только случайно щелкнуть переключателем, и космос тут же, следуя свету, в полной мере расширится визуально. Старший брат , которого позвал отец, спустился вниз. При спуске вниз подвернул лодыжку. Все увидели в старшем брате типичного негодяя, Бейцзин не винили. “Где этот бессердечный сын, не знаешь ли?” “Красивая девочка ночью наконец уподобилась рыбке. Ты разве не знаешь, что им удалось уплыть куда-то? “
В высшей степени могучее воображение народа, конечно же, затронуло и будущее деревни, а на отцовский фонарик тотчас перестали обращать внимание. Люди снова и снова строили планы учреждения электрификации. “ Пока не пошли сезонные дожди, загрузите электролампы. Всего-то и нужно, что стоять на берегу, и тогда сможете увидеть черепаху, амурского вьюнка и шуйпоцзы [5]”. Отец размышлял и придумывал до тех пор, пока вся река не стала прозрачной, а мы смогли видеть рыбу и уподобились старому Нефритовому императору, наблюдающему на небе за нашим поведением. Вобщем, наука в состоянии превратить нас в чудотворцев.
А то , как производилась разведка отрядом геологов, было чистой воды реализмом. Они не торопясь проделывали скважины, запасали химию, устраивали детонацию. Поглушили всю рыбу в реке, и она всплыла брюшком наверх, целый слой, на поверхность и погибла. Начальник отряда целыми днями обалдело стоял над устьями скважин, наблюдая вырывающийся из-под земли глинистый бульон, и был охвачен сильным беспокойством. Он надеялся, что сможет сообщить нам, что нефть, вот она, под нашими ногами, копнет, как крот, несколько раз лопатой – и нефть сама забьет. Толстобрюхий начал беспокоиться, предчувствуя, что не отыщет нефть и не извлечет ее наружу. “ Дорогие товарищи” обычно неохотно признают, что от науки толку мало. Похоже, что рабочие отряда уже давно стали пренебрегать работой: в полдень валились на землю в тени деревьев и спали там всю вторую половину дня. Их желтые каски закрывали лицо и превращались в отличные громкоговорители, распростаняющими храп. А в это время отец вместе с односельчанами добросовестно дремал у скважины, посматривая на скрытое во тьме дно. Некоторые предлагали посветить фонариком. Отец принёс из дома фонарик, посветил, направив его вниз, но ничего не обнаружил. Было такое впечатление, что в разгаре лета он помрачнел, подцепив инфекцию. Он чихнул десять раз подряд в скважину. Кое-кто поинтересовался: “Внизу наука, да?” Отец молчал, он полностью заблокировал науку и надежды во рту, и его рот едва-едва был укомплектован тремя чихами. Затем солнце светило ослепительно, словно расплавленное золото, ягоды годжи сверкали своей краснотой. Брюхо начальника отряда то поднималось, то опускадлось в полуденном сне, словно умирающая рыба, плывущая по воле волн.
После одного из таких полудней старший брат выглядел озабоченным, его состояние духа Бэйцзин довела до состояния пшеничного колоса, скрытого под слоем разнобразных плодов и колючек. Походка брата выдавала его крайнюю усталость, опущенная голова испытывала страдания и совершенную пустоту. Только он один и был одинокий путник, избегший нефтяного мифа. Бесконечная череда послеобеденных часов друг за другом налетали на него, и он не выдерживал. Его неразделенная любовь к Бэйцзин наседала на его юность; море красных ягод годжи в его груди заполонили небо и землю. Бэйцзин же стояла под молодым тутовым деревой или ивой, равномерно рассеивая все тот же лисий блеск глаз, с лицом, лишенным какого-либо чувства, словно какой-то странный ледяной холод пропитал любовные чувства. Ну, да ладно, бог с ними. Это было каменное сердце, источающее мед, среди всех красавиц только Бэйцзин была способна на такое. Это вам не какой-то сюлянь [6], короче говоря, это врожденное. Как найдешь, так и потеряешь, такое вот дело. Бэйцзин доставила одному кудрявому пареньку из геологического отряда сердечные муки, Бэйцзин его сразила наповал. Когда это стало известно, уже прошло несколько дней, как они строили глазки друг другу. Если прикинуть, то возникновение таких происшествий за несколько дней вполне возможно. После этого случая ещё стало известно об отвисании нижней челюсти при обмене взглядами между Бэйцзин и Кудрявчиком. Из опыта, унаследованного от предков известно, что если у незамужней женщины отвисает челюсть, то сжимаются ноги, но это неважно. Это вне всякого сомнения. После этого события Бэйцзин заснула и спала целый день. Когда Бэйцзин снова вышла из дома, у неё изменилась внешность. Красота приводит девушек к позору, а с политической точки зрения это похоже на пребывание на краю пропасти, или лучше сказать, на вершине, а еще лучше сказать, что у них нет промежуточных зон. Очень быстро Бэйцзин с вершины швырнуло в ущелье, и вся красота была разбита вдребезги. То лисье, что было в ее облике, ушло безвозвратно, не осталось и следа. Несравненные глаза превратились в фонарики, один блеск, больше ничего. Когда старший брат узнал об этом, во всём теле наступил блэкаут. Сказал, что Бэйцзин обманула его, сказал, что бесстыжая, сказал, что Бэйцзин как ягоды годжи, посмотришь – ласкают глаз, начнешь есть – терпкие на вкус. Но потом старший брат увидел, что Бэйцзин появилась необычайно беспечная, словно ее позор испарился, только маленькие сиськи свисали. У такой модели Бэйцзин больше не вырастали крылья, чтобы за один день пролететь по всей родине (9060000 кв. км). Некогда очаровательная Бэйцзин стала мишенью для насмешек. К счастью, всеми поголовно овладел интерес к науке и нефти, старший брат и прочие молодые люди немедленно покончили с неразделенной любовью. Они громогласно поясняли, что поезд (пекинский) уже ушел. Их голоса снова звучали радостно и скабрезно. Люди, столкнувшиеся с потерей невинности и идеалов, в своем большинстве именно таким образом справляются с этим.
Надежды отцов и удрученное состояние отряда геологов представляли собой разительный контраст. Приближающийся урожай поливного риса, цветение цветков хлопчатника, произошедшее в это же время, запускали механизм повсеместного хаоса. Между настроениями деревенских, стоящих на почве продуктов земледелия и настроениями вышестоящих инстанций существовало противоречие. Брюхатый начальник геологов снова и снова уведомлял, что в будущем здесь будут многоэтажные дома в тридцать восемь этажей, все стены полностью из стекла, ослепительно и непрерывно сверкающие под искусственным освещением, после чего земледелие и наследственная любовь к нему подменялись мечтаниями. Многоэтажные дома и искусственное освещение, словно жидкий туман, формировались в их воображении, с трудом приобретая чёткие очертания. Вид возвышающихся многоэтажек был неотделим от вида стебля риса: он наращивал коленце за коленцем и вдруг оседал в полном изнеможении.
Каждый раз отец получал утвердительный ответ, и эти слова снова и снова передавались односельчанам, они же хранили молчание. Они ощущали благоговейный трепет перед этим исключительно феноменальным человеком и молчали, хотя и не уделяли ему большого внимания. Отец громко разъяснял, что не пройдет и двадцати лет, как они поселятся в многоэтажных домах с электрическим освещением. Прослушав это, деревенские медленно расходились, на их лицах отражалась растерянность, они не верили ни единому слову. То, что они совершенно не доверяли ему, как раз и было согласием принимать обещания под залог будущего. Когда не могут выполнить свои обещания, перекладывают вину за это на других. Нарушившему обещание только и оставалось, что встать под гледичией, взять в руки фонарик и сделать правильное выражение лица. Дело-то привычное.
Старший брат в эту ночь нарвался на неприятности. Он снова стащил у отца фонарик и в одиночестве отправился на восточный край деревни для того, чтобы наполнить свою сетку для ловли цикад на поле хлопчатника. Сосредоточился, выгнул спину и добросовестно вслушивался во все шорохи. Брат, конечно, услышал этот слабый звук, он пошел на него и увидел своеобразное ослепительно-белое существо. Это была светящаяся нога. В полной тишине брат стоял словно пораженный молнией. Нога отдыхала и не шевелилась. Фонарик светил вдоль ноги, спокойно взбирался на нее. Еще одна, и еще, и еще! Всего четыре. Старший брат не успел завизжать, как его свалили с ног люди и в рот забилась земля. Фонарик забросили в реку,а четыре ноги в панике неистово метались по полю.
Светящийся фонарик, в соответствии со своим сентиментальным состоянием, опустился на дно реки. Кое-кто заметил свет, исходящий со дна, высота луча составляла несколько чжаней [7]. В конце концов, на берег набежала толпа людей, среди них был даже начальник отряда геологов. Свет, вырывающийся со дна реки, стал темно-зеленым с желтоватым отливом, и, словно ости пшеничного колоса, расходился во все стороны. Люди на берегу стояли взявшись за руки, плечом к плечу, со страхом и отчаянием смотрели на то, как темно-зеленый свет, исторгающийся из реки, темнел и наконец угас. Мужчина с бородкой клинышком пояснил: “Пришла в движение энергия земли. Энергия земли, энергия земли.” Всю ночь он повторял эти слова снова и снова – целых тысячу раз.
На следующий день свидетели ночного происшествия молчали и не заговаривали о нем. Вскоре около полудня Бэйцзин поднялась со дна сверкающей реки, в ее низовье. Части ее тела как бы потеряли связь между собой и упорно свисали вниз. Эта смерть была изящной и полнокровной: солнечные лучи в полуденный час падали на землю, отражались и извергались в виде своеобразного весеннего и эротического сияния. Когда люди отводили взгляд от мертвой Бэйцзин, плоды годжи, благодаря оптической иллюзии, окрашивали их лица, так что они оказывались залиты кровавым глянцем. Перед их глазами появился замерший в неподвижности поток.
О пропаже фонарика отец никому не рассказывал, и на этом, несомненно, история с фонариком завершилась. Но подводный фонарик с тех пор превратился в легенду. Не раньше 29-го числа прошлого месяца некто даже упоминал это событие. Он рассказывал, что собственными глазами видел, как из реки излучался свет. На другой день Бэйцзин нашла там свою могилу. Но многие говорили , что он треплется.Как может речная вода светиться ночью? Рассказчик обижался и раздражался, он сказал, что Бэйцзин хотела жить , вот и любила. То, что она безусловно поняла, было истиной. Рассказчик добавил, что в том году все еще оставался отряд геологов, он продолжал искать нефть.
Отряд после непродолжительного перерыва снова начал устраивать взрывы, снулая рыба уже не появлялась, потому что в реке уже не было рыбы, которую можно было убить. Их нездешний акцент потерял обаяние новизны, а их труд не привлекал пристального внимания. Остались лишь глухие взрывы и едкие отклики на них.
Когда наступали сумерки, пузатый начальник одним рывком снимал штаны. Его ноги были усеяны шрамами, и эти шрамы сверкали на заходе солнца. Начальник говорил сам себе, не прерываясь в течение четверти часа, он не мог жить без описания этих шрамов. Он говорил, что в этом мире шрамы везде, звезды – это шрамы ночного неба, увядшая листва – это шрамы ветра, бетонная дорога – это шрам земли, скважины – это шрамы почвы, льды-- это шрамы воды. Начальник-толстяк, высказав весь этот бред, тихо шел, садился в лодку и отплывал. Силуэт садящегося в лодку человека с оголенными ногами превратился в самый волнующий момент в жизни нашей деревни.
Густой туман заставил раннее утро принять позу глубокого сна. Петушиное кукареканье было лишь символическим: пара глоток извергла его, затем легла спать и заснула. Отец спал в густом тумане и видел во сне облик подземного пресмыкающегося хребта нефти. Его сон представил нефть неописуемо прекрасной, у нее было сходство с рисовым угрем.
Когда густой туман отступил и рассеялся, очень быстро появилось солнце. Возвращение солнца сделало нашу деревню еще более свежей и очаровательной. Сейчас некто вёл свой рассказ: “ Геологи! Ау! Люди искали везде, но не обнаружили и следа геологического отряда.” Только лишь неисчерпаемые ягоды годжи сосцами густого тумана были доведены до совершенно чистого, свежего, сочного, животрепещущего состояния. Следуя за отцом, мы пришли на берег реки, берег был пустынным, только рябь на воде и птицы. После того, как туман отступил и рассеялся, на речной поверхности появидись зигзагообразные пятна. Они были похожи на большие шрамы, вытянутые до самого изгиба реки, словно иглы, загоняемые в душевные раны отца. Глаза отца застлал густой туман. Старые чувства прорастали в сердце и заполнили целиком то лето, через которое прошёл отец.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1]Дереза обыкновенная
[2] Неприличное предложение сексуального характера, а также песенка.
[3]Игра слов: пи -- газы и брехня
[4]Пекин по-китайски
[5]Речное чудовище
[6]Одна из даосских “ практик”
[7]3,33 м
Би Фэйюй
В то лето, когда судно геологов приплыло к деревне, отец привез из города вот этот ручной фонарик. Корпус фонарика был никелированным. Казался холодным на ощупь. До того, как поехать в город, отец нарвал две корзины ягод годжи [1], чтобы выменять на этот блестящий предмет. Напевая себе под нос “Восемнадцать касаний”[2], он отправился в путь. Ярко-красные, сияющие ягоды годжи казались навощенными; нацепленные с двух концов тутового коромысла, они сопровождали широкие неторопливые шаги отца и ослепительно искрились. Годжи в наших краях пользуются бешеной популярностью. Ветры подуют, пройдут дожди – и вот появляется красное и зеленое. Каждый год в разгар лета берега рек и овраги уезда Сяхэ заполняются зернышками, алеют яркими глазками с пронзающими насквозь взглядами. Огромные завесы кроваво-красного цвета отражаются внизу в речной воде, сталкиваются с голубым небом и белыми облаками, алчно взирая на них.
Возвращаясь в деревню, отец нес с собой этот фонарик. Уже наступили сумерки. Отец, переходя из одних зарослей годжи в другие, наконец вошел во внутренний дворик нашего дома. Отец громко пояснил: “Я купил фонарик!” и поставил его вертикально на столе. В сумерках он весь испускал кристально-чистый леденящий блеск. Мать спросила: “Зачем он здесь?” Отец ответил: “ Он светит.”
На следующий день вся деревня знала, что в нашем доме появился электрический фонарик. Такого рода тайну нелегко сохранить, ведь нелегко не засмеяться, когда тебя щекочут. Деревенские говорили, что мы купили электрический фонарик, и теперь семья Янь Цина подключится к электросети. Эти разговоры доходили до абсурда. Такова уж наша семья, давно прошла эту школу и овладела искусством самоконтроля. Очень много людей спрашивало отца: “ Ты гулял в городе?” Отец был очень умным человеком и ответил: “А ты врежь себя разок по заднице, тогда поймешь, что такое брехня”[3] Отец бил в слабое место, принимая свирепый вид, переходил в наступление.
Вечером во внутренний дворик приходило много людей. Они болтали о своих делах, сидя под деревом (это была гледичия). Прохладный летний вечер, каждая звёздочка, словно обмытая. Отсутствие запахов. Такая совершенно темная летняя ночь, отличное время для цикад и соловьёв: их усилием вдалеке образовался беспредельное пространство.
Темы разговоров напрямую соприкасались с фонариком. Чувства людей можно было понять без лишних слов, однако никто не хотел говорить открыто. Наступила глубокая ночь, собаки утихомирились и не бродили туда-сюда. Мать была грустной, она похлопывала банановым веером по бедру, отбивая такт, словно усердная барабанщица. Затем мать встала наконец с лавки под гледичией, в руке она держала блестящий предмет. Отец в это время курил, наклонив голову. Едва тлеющий огонь в трубке то взбадривался, то слабел. Мать сказала: “Вот полюбуйтесь! Откройте глаза пошире и полюбуйтесь!” Мать старательно и бережно щелкнула переключателем, сверкающий луч света с бесконечной несомненностью лег поперек средней части двора, прошел через клепальные гвозди главного входа и уперся в стену вокруг дома. Сидящие на гледиции птицы испугались и взлетели, их крылья с протяжным свистящим звуком, подобно кометам, промелькнули в небе, наполнив уши акустическим ощущением ночной вселенной.
Событие достигло своего кульминационного пункта, когда мать погасила фонарик. Люди в темноте украдкой обменивались растерянными взглядами.
В то лето судно геологов вечером приплыло к деревне.Они поднялись сюда по воде, прибыли как-то незаметно.Их нездешний выговор привел к тому, что все, что они говорили, звучало несерьёзно. Начальник отряда геологов надел жёлтую каску. Его живот был большой и смахивал на воздушный шар. Начальник пояснил, что они прибыли сюда искать нефть, а нефть находится как раз под нашей деревней и, возможно, забьет так, что будет литься до самой Америки. В тот день в северной части деревни они пробурили скважину, послышался грохот, и деревня словно содрогнулась. Все жители призвали отца: они твердо верили, что только он, наш отец, намного превосходящий других людей, был в состоянии остановить геологов. Отец пришел в северную часть деревни и, основываясь на своем опыте, опознал в толстобрюхом мужчине начальника отряда. И вот отец встал перед начальником. Обеими руками обнял его и сказал: “Нельзя делать этого!” Несколько лет до этого отец убил человека, вся семья считала, что его приговорят к смерти: он заступом срубил полбашки индусу, кравшему сладкий картофель. Отца не осудили, наоборот, на трибунах его увенчали лаврами, и он сделался героем. В этом деле было очень много странного, но, так или иначе, людей убивают, если только в конечном счете находят разумный повод, убийце же ничего не остается, кроме как стать героем.
Отец сказал: “Нельзя этого делать.”
Начальник отряда геологов спросил: “Кто ты?”
Отец сказал: “Ваши взрывы побеспокоили нас.”
Отец, бросив эту фразу в северной части деревни, возвратился домой, чтобы поиграть с фонариком. Отец скрыл фонарик в ладонях, сомкнув их, а десять пальцев превратились в креветки: свежие, румяные, прозрачные. Затем отец плотно закрыл дверь и окна, направил луч фонарика на лицо, Мать испугалась, словно пугливая мышка, посчитав, что лицо у отца стало уродливее, чем у дьявола.
Минула ночь, и во внутренний дворик нашей семьи пришел все тот же толстопузый начальник отряда. Он сидел на нашей табуретке, часто и тяжело дышал, вдыхая грубый воздух, дыхание оратора становилось все более затрудненным. Он назвал моего отца “дорогим товарищем”, затем научно обосновал связь нефти и автотранспорта, особенно подчеркнул связь нефти и электрификации. Он сказал, что нефть – это и есть электрификация: если будет нефть, то можно будет на все суки в деревне повешать электрические фонари, а также электрические фонарики. Луна станет ненужной, в любом месте в деревне будут электрические лампы, многочисленные, как красные ягоды на кустах годжи. Где находится электричество? В нефти. А нефть где? Под землей. Начальник сказал: “ Это наука.” И отец умолк. Мать сказала: “Ты слушаешь этот вздор?” Отец важно и оригинально пояснил: “Ты не понимаешь.“ Мать возразила: “А ты понимаешь?” Отец сказал: “ Это наука.” Мать сказала: “ Ты понимаешь, что такое наука?” Тогда отец умолк. Он не стал тратить полчаса на разъяснения, а продемонстрировал совершенно доходчиво, что, подобно его молчанию, наука глубока , и ее очарование неисчерпаемо, не почитать ее невозможно.
Отец сказал начальнику отряда геологов: “Бурите как вам угодно, только не на кроватях у девиц. Бурите скважины и пользуйтесь ими, как хотите, вперед!”
Старший брат стащил фонарик и поспешил в дом Бэйцзин и, конечно же, брат с помощью фонарика смог снискать расположение этой маленькой шлюшки. Бэйцзин была красавицей, которая лучше всех писала сочинения в школе. Однажды в своем сочинении она воткнула в себя пару крылышек и, потратив на это целый день, облетала все пределы Великой китайской стены и низовье Янцзы. А если бы не так, не следовало бы позволять людям окликать ее: ”Эй, Бэйцзин [4] !” Тогда у нас было в моде давать детям имена в честь больших городов. Пекинская складка кожи на верхнем веке и большие ямочки на щеках завоевали для нее это лучезарное имя столицы. В деревне почти все парни любили Бэйцзин, а как же иначе? Но Бэйцзин они совершенно не нравились. Равноудалённым взглядом она, как это обычно у лис, всматривалась в парней при случайных встречах. Подобные взгляды возбуждали, приносили страдания, приводили в отчаяние, и тогда она таким же лисьим взглядом смотрела тебе прямо в глаза, навстречу твоей юношеской неустойчивости.
У старшего брата, когда он возвращался от Бэйцзин, лицо приобретало пепельно-серый оттенок. Можно представить себе, что после того, как Бэйцзин увидела фонарик, ничто не шевельнулось в ее душе, и вид ее сохранял холод.
В тот вечер все деревенские увидели, что старший брат потерял лицо. Она схватила фонарик отца и взобралась на стену, ограждающую ее дом. Походила на кошку, которая, выгнув спину дугой, ходит везде, вынюхивает сырую рыбу. Она включила фонарик, направила его в небо – и в небесах высветилась большая дыра. Этот нелепый поступок старшего брата доставил людям совершенно новые знания о ночи, а именно оказалось, что ночь не имеет конца, тьма с самого начала более отдалена от нас, чем свет. Пожилой мужчина с бородкой клинышком даже пояснил: “Ночь глубока, как день. Более удалённый свет не может пробиться с одного конца в другой и осветить его.” Сказанное козлиной бородкой не привлекло должного внимания. Универсалистский подход состоит в том, что ночной космос коллапсирует и хранится в в фонарике, стоит только случайно щелкнуть переключателем, и космос тут же, следуя свету, в полной мере расширится визуально. Старший брат , которого позвал отец, спустился вниз. При спуске вниз подвернул лодыжку. Все увидели в старшем брате типичного негодяя, Бейцзин не винили. “Где этот бессердечный сын, не знаешь ли?” “Красивая девочка ночью наконец уподобилась рыбке. Ты разве не знаешь, что им удалось уплыть куда-то? “
В высшей степени могучее воображение народа, конечно же, затронуло и будущее деревни, а на отцовский фонарик тотчас перестали обращать внимание. Люди снова и снова строили планы учреждения электрификации. “ Пока не пошли сезонные дожди, загрузите электролампы. Всего-то и нужно, что стоять на берегу, и тогда сможете увидеть черепаху, амурского вьюнка и шуйпоцзы [5]”. Отец размышлял и придумывал до тех пор, пока вся река не стала прозрачной, а мы смогли видеть рыбу и уподобились старому Нефритовому императору, наблюдающему на небе за нашим поведением. Вобщем, наука в состоянии превратить нас в чудотворцев.
А то , как производилась разведка отрядом геологов, было чистой воды реализмом. Они не торопясь проделывали скважины, запасали химию, устраивали детонацию. Поглушили всю рыбу в реке, и она всплыла брюшком наверх, целый слой, на поверхность и погибла. Начальник отряда целыми днями обалдело стоял над устьями скважин, наблюдая вырывающийся из-под земли глинистый бульон, и был охвачен сильным беспокойством. Он надеялся, что сможет сообщить нам, что нефть, вот она, под нашими ногами, копнет, как крот, несколько раз лопатой – и нефть сама забьет. Толстобрюхий начал беспокоиться, предчувствуя, что не отыщет нефть и не извлечет ее наружу. “ Дорогие товарищи” обычно неохотно признают, что от науки толку мало. Похоже, что рабочие отряда уже давно стали пренебрегать работой: в полдень валились на землю в тени деревьев и спали там всю вторую половину дня. Их желтые каски закрывали лицо и превращались в отличные громкоговорители, распростаняющими храп. А в это время отец вместе с односельчанами добросовестно дремал у скважины, посматривая на скрытое во тьме дно. Некоторые предлагали посветить фонариком. Отец принёс из дома фонарик, посветил, направив его вниз, но ничего не обнаружил. Было такое впечатление, что в разгаре лета он помрачнел, подцепив инфекцию. Он чихнул десять раз подряд в скважину. Кое-кто поинтересовался: “Внизу наука, да?” Отец молчал, он полностью заблокировал науку и надежды во рту, и его рот едва-едва был укомплектован тремя чихами. Затем солнце светило ослепительно, словно расплавленное золото, ягоды годжи сверкали своей краснотой. Брюхо начальника отряда то поднималось, то опускадлось в полуденном сне, словно умирающая рыба, плывущая по воле волн.
После одного из таких полудней старший брат выглядел озабоченным, его состояние духа Бэйцзин довела до состояния пшеничного колоса, скрытого под слоем разнобразных плодов и колючек. Походка брата выдавала его крайнюю усталость, опущенная голова испытывала страдания и совершенную пустоту. Только он один и был одинокий путник, избегший нефтяного мифа. Бесконечная череда послеобеденных часов друг за другом налетали на него, и он не выдерживал. Его неразделенная любовь к Бэйцзин наседала на его юность; море красных ягод годжи в его груди заполонили небо и землю. Бэйцзин же стояла под молодым тутовым деревой или ивой, равномерно рассеивая все тот же лисий блеск глаз, с лицом, лишенным какого-либо чувства, словно какой-то странный ледяной холод пропитал любовные чувства. Ну, да ладно, бог с ними. Это было каменное сердце, источающее мед, среди всех красавиц только Бэйцзин была способна на такое. Это вам не какой-то сюлянь [6], короче говоря, это врожденное. Как найдешь, так и потеряешь, такое вот дело. Бэйцзин доставила одному кудрявому пареньку из геологического отряда сердечные муки, Бэйцзин его сразила наповал. Когда это стало известно, уже прошло несколько дней, как они строили глазки друг другу. Если прикинуть, то возникновение таких происшествий за несколько дней вполне возможно. После этого случая ещё стало известно об отвисании нижней челюсти при обмене взглядами между Бэйцзин и Кудрявчиком. Из опыта, унаследованного от предков известно, что если у незамужней женщины отвисает челюсть, то сжимаются ноги, но это неважно. Это вне всякого сомнения. После этого события Бэйцзин заснула и спала целый день. Когда Бэйцзин снова вышла из дома, у неё изменилась внешность. Красота приводит девушек к позору, а с политической точки зрения это похоже на пребывание на краю пропасти, или лучше сказать, на вершине, а еще лучше сказать, что у них нет промежуточных зон. Очень быстро Бэйцзин с вершины швырнуло в ущелье, и вся красота была разбита вдребезги. То лисье, что было в ее облике, ушло безвозвратно, не осталось и следа. Несравненные глаза превратились в фонарики, один блеск, больше ничего. Когда старший брат узнал об этом, во всём теле наступил блэкаут. Сказал, что Бэйцзин обманула его, сказал, что бесстыжая, сказал, что Бэйцзин как ягоды годжи, посмотришь – ласкают глаз, начнешь есть – терпкие на вкус. Но потом старший брат увидел, что Бэйцзин появилась необычайно беспечная, словно ее позор испарился, только маленькие сиськи свисали. У такой модели Бэйцзин больше не вырастали крылья, чтобы за один день пролететь по всей родине (9060000 кв. км). Некогда очаровательная Бэйцзин стала мишенью для насмешек. К счастью, всеми поголовно овладел интерес к науке и нефти, старший брат и прочие молодые люди немедленно покончили с неразделенной любовью. Они громогласно поясняли, что поезд (пекинский) уже ушел. Их голоса снова звучали радостно и скабрезно. Люди, столкнувшиеся с потерей невинности и идеалов, в своем большинстве именно таким образом справляются с этим.
Надежды отцов и удрученное состояние отряда геологов представляли собой разительный контраст. Приближающийся урожай поливного риса, цветение цветков хлопчатника, произошедшее в это же время, запускали механизм повсеместного хаоса. Между настроениями деревенских, стоящих на почве продуктов земледелия и настроениями вышестоящих инстанций существовало противоречие. Брюхатый начальник геологов снова и снова уведомлял, что в будущем здесь будут многоэтажные дома в тридцать восемь этажей, все стены полностью из стекла, ослепительно и непрерывно сверкающие под искусственным освещением, после чего земледелие и наследственная любовь к нему подменялись мечтаниями. Многоэтажные дома и искусственное освещение, словно жидкий туман, формировались в их воображении, с трудом приобретая чёткие очертания. Вид возвышающихся многоэтажек был неотделим от вида стебля риса: он наращивал коленце за коленцем и вдруг оседал в полном изнеможении.
Каждый раз отец получал утвердительный ответ, и эти слова снова и снова передавались односельчанам, они же хранили молчание. Они ощущали благоговейный трепет перед этим исключительно феноменальным человеком и молчали, хотя и не уделяли ему большого внимания. Отец громко разъяснял, что не пройдет и двадцати лет, как они поселятся в многоэтажных домах с электрическим освещением. Прослушав это, деревенские медленно расходились, на их лицах отражалась растерянность, они не верили ни единому слову. То, что они совершенно не доверяли ему, как раз и было согласием принимать обещания под залог будущего. Когда не могут выполнить свои обещания, перекладывают вину за это на других. Нарушившему обещание только и оставалось, что встать под гледичией, взять в руки фонарик и сделать правильное выражение лица. Дело-то привычное.
Старший брат в эту ночь нарвался на неприятности. Он снова стащил у отца фонарик и в одиночестве отправился на восточный край деревни для того, чтобы наполнить свою сетку для ловли цикад на поле хлопчатника. Сосредоточился, выгнул спину и добросовестно вслушивался во все шорохи. Брат, конечно, услышал этот слабый звук, он пошел на него и увидел своеобразное ослепительно-белое существо. Это была светящаяся нога. В полной тишине брат стоял словно пораженный молнией. Нога отдыхала и не шевелилась. Фонарик светил вдоль ноги, спокойно взбирался на нее. Еще одна, и еще, и еще! Всего четыре. Старший брат не успел завизжать, как его свалили с ног люди и в рот забилась земля. Фонарик забросили в реку,а четыре ноги в панике неистово метались по полю.
Светящийся фонарик, в соответствии со своим сентиментальным состоянием, опустился на дно реки. Кое-кто заметил свет, исходящий со дна, высота луча составляла несколько чжаней [7]. В конце концов, на берег набежала толпа людей, среди них был даже начальник отряда геологов. Свет, вырывающийся со дна реки, стал темно-зеленым с желтоватым отливом, и, словно ости пшеничного колоса, расходился во все стороны. Люди на берегу стояли взявшись за руки, плечом к плечу, со страхом и отчаянием смотрели на то, как темно-зеленый свет, исторгающийся из реки, темнел и наконец угас. Мужчина с бородкой клинышком пояснил: “Пришла в движение энергия земли. Энергия земли, энергия земли.” Всю ночь он повторял эти слова снова и снова – целых тысячу раз.
На следующий день свидетели ночного происшествия молчали и не заговаривали о нем. Вскоре около полудня Бэйцзин поднялась со дна сверкающей реки, в ее низовье. Части ее тела как бы потеряли связь между собой и упорно свисали вниз. Эта смерть была изящной и полнокровной: солнечные лучи в полуденный час падали на землю, отражались и извергались в виде своеобразного весеннего и эротического сияния. Когда люди отводили взгляд от мертвой Бэйцзин, плоды годжи, благодаря оптической иллюзии, окрашивали их лица, так что они оказывались залиты кровавым глянцем. Перед их глазами появился замерший в неподвижности поток.
О пропаже фонарика отец никому не рассказывал, и на этом, несомненно, история с фонариком завершилась. Но подводный фонарик с тех пор превратился в легенду. Не раньше 29-го числа прошлого месяца некто даже упоминал это событие. Он рассказывал, что собственными глазами видел, как из реки излучался свет. На другой день Бэйцзин нашла там свою могилу. Но многие говорили , что он треплется.Как может речная вода светиться ночью? Рассказчик обижался и раздражался, он сказал, что Бэйцзин хотела жить , вот и любила. То, что она безусловно поняла, было истиной. Рассказчик добавил, что в том году все еще оставался отряд геологов, он продолжал искать нефть.
Отряд после непродолжительного перерыва снова начал устраивать взрывы, снулая рыба уже не появлялась, потому что в реке уже не было рыбы, которую можно было убить. Их нездешний акцент потерял обаяние новизны, а их труд не привлекал пристального внимания. Остались лишь глухие взрывы и едкие отклики на них.
Когда наступали сумерки, пузатый начальник одним рывком снимал штаны. Его ноги были усеяны шрамами, и эти шрамы сверкали на заходе солнца. Начальник говорил сам себе, не прерываясь в течение четверти часа, он не мог жить без описания этих шрамов. Он говорил, что в этом мире шрамы везде, звезды – это шрамы ночного неба, увядшая листва – это шрамы ветра, бетонная дорога – это шрам земли, скважины – это шрамы почвы, льды-- это шрамы воды. Начальник-толстяк, высказав весь этот бред, тихо шел, садился в лодку и отплывал. Силуэт садящегося в лодку человека с оголенными ногами превратился в самый волнующий момент в жизни нашей деревни.
Густой туман заставил раннее утро принять позу глубокого сна. Петушиное кукареканье было лишь символическим: пара глоток извергла его, затем легла спать и заснула. Отец спал в густом тумане и видел во сне облик подземного пресмыкающегося хребта нефти. Его сон представил нефть неописуемо прекрасной, у нее было сходство с рисовым угрем.
Когда густой туман отступил и рассеялся, очень быстро появилось солнце. Возвращение солнца сделало нашу деревню еще более свежей и очаровательной. Сейчас некто вёл свой рассказ: “ Геологи! Ау! Люди искали везде, но не обнаружили и следа геологического отряда.” Только лишь неисчерпаемые ягоды годжи сосцами густого тумана были доведены до совершенно чистого, свежего, сочного, животрепещущего состояния. Следуя за отцом, мы пришли на берег реки, берег был пустынным, только рябь на воде и птицы. После того, как туман отступил и рассеялся, на речной поверхности появидись зигзагообразные пятна. Они были похожи на большие шрамы, вытянутые до самого изгиба реки, словно иглы, загоняемые в душевные раны отца. Глаза отца застлал густой туман. Старые чувства прорастали в сердце и заполнили целиком то лето, через которое прошёл отец.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1]Дереза обыкновенная
[2] Неприличное предложение сексуального характера, а также песенка.
[3]Игра слов: пи -- газы и брехня
[4]Пекин по-китайски
[5]Речное чудовище
[6]Одна из даосских “ практик”
[7]3,33 м
Из-под выпрямленных
