浮华三千，吾爱有三，日、月、与卿。 日为朝，月为暮，卿为朝朝暮暮。

Из всех несметных явлений этого бренного мира я люблю лишь три: солнце, луну и тебя, любимая! Солнце — по утрам, луну — в сумерках, а тебя, любовь моя — и утрами светлыми, и ночами тёмными.

(白居易《长恨歌》#3)
君王掩面救不得，回看血泪相和流。
黄埃散漫风萧索，云栈萦纡登剑阁。
峨嵋山下少人行，旌旗无光日色薄。
蜀江水碧蜀山青，圣主朝朝暮暮情。
行宫见月伤心色，夜雨闻铃肠断声。
天旋地转回龙驭，到此踌躇不能去。
马嵬坡下泥土中，不见玉颜空死处。
君臣相顾尽沾衣，东望都门信马归。
归来池苑皆依旧，太液芙蓉未央柳。
芙蓉如面柳如眉，对此如何不泪垂？

(Бо Цзюйи «Вечная печаль» #3)
Рукавом заслоняет лицо государь,
сам бессильный от смерти спасти.
Обернулся, и хлынули слёзы и кровь
из его исстрадавшихся глаз...
Разнося над селеньями жёлтую пыль,
вечный ветер свистит и шумит.
Там мосты и тропинки, кружа в облаках,
ввысь ведут до вершины Цзяньгэ.
Под горою Эмэй, там, в долине пустой,
проходящих не видно людей.
Боевые знамёна утратили блеск,
и тусклее там солнечный свет.
Край тот Шу — с бирюзовыми водами рек
и вершинами синими гор.
Мудрый наш властелин там в изгнанье ни днём
и ни ночью покоя не знал.
Бередящее душу сиянье луны
видел он в отдалённом дворце.
Всё внутри обрывающий звон бубенцов
слышал он сквозь ночные дожди...
С небесами земля совершила свой круг.
Возвращался Дракон-государь.
Подъезжая к Мавэю, поник головой
и невольно коня придержал.
Здесь, в Мавэе, под памятным этим холмом,
на сырой этой грязной земле
Как узнает он место, где яшмовый лик
так напрасно похитила смерть?
Друг на друга властитель и свита глядят,
их одежда промокла от слёз,
И к воротам столицы они на восток
едут дальше, доверясь коням.
Воротились в Чанъань. Вид озёр и садов
всё такой же, как в прошлые дни,
И озёрный фужун, как всегда на Тайи,
те же ивы в Вэйянском дворце.
Как лицо её нежное — белый фужун,
листья ивы — как брови её.
Всё как было при ней. Так достанет ли сил
видеть это и слёзы не лить?